Сто тысяч франков в награду. Жюль Лермина
мы немедленно приступим к допросу, – заключил мэр. – Я надеюсь, что господин Керу не потеряет присутствия духа и не откажется принять участия в этой печальной формальности, ведь я осмелюсь и к нему обратиться с несколькими вопросами.
– Я к вашим услугам, – заверил его граф.
Бледный, встревоженный, едва передвигавший ноги граф Керу последовал за мэром. Шум и крики усиливались: все требовали смерти музыканту. Лантюр, перебегая от одной группы крестьян к другой, повторял:
– Он был влюблен в нее и не хотел, чтобы она стала женой графа. Вот мерзавец! Если его выпустят на свободу, я застрелю его, или не быть мне Лантюром!
– Да, смерть ему, убийце! – поддерживала садовника толпа.
Губерт остался на лестнице павильона один. В эту минуту дверь позади него распахнулась, и на пороге показалась Мэри-Энн. Она прошла мимо молодого человека, но тот медленно последовал за ней.
– Он у вас? – спросил Губерт.
– Слава богу, – ответила она, не оборачиваясь.
– Какая забывчивость!
– Обо всем не упомнишь…
– Где вы его прячете?
– Тут, под юбкой.
– Нужно его уничтожить…
– Каким образом?
– Сжечь.
– У меня времени не хватит.
– В таком случае бросьте его в колодец.
– Хорошо.
Колодец, о котором говорил Губерт, находился за главным зданием, в кустах. Туда-то и направилась Мэри-Энн. Племянник графа был настороже… У колодца гувернантка осмотрелась. Убедившись в том, что за ней никто не наблюдает, она нагнулась, подняла юбку и, вытащив из-под нее какую-то вещь, перекинула ее через решетку колодца. Вещица, от которой спешила избавиться Мэри-Энн, оказалась не чем иным, как венком из цветов флердоранжа[3] с головы несчастной жертвы.
– Дело сделано, – сказала гувернантка, подходя к Губерту. – Нужно достать его оттуда до наступления ночи и уничтожить.
– Я беру это на себя. А Куркодем?
– Он ждет вас этой ночью.
– Значит, все хорошо?
– Не просто хорошо, а отлично!
– Очень рад, значит, дело продвигается. Идите, а я вернусь к моему дорогому дяде.
– Да, отлично, мой милый, – повторила Мэри-Энн, когда Губерт скрылся из виду. – Но не нужно пытаться провести нас… Впрочем, все в наших руках.
Когда племянник графа вошел в гостиную, мэр, «к своему великому сожалению», признал музыканта виновным в умерщвлении графини Элен Керу.
IV
Все то, о чем мы рассказали в предыдущей главе, начиная с брачной церемонии и заканчивая появлением на сцене мэра, произошло так скоро, что в два часа пополудни мэр приступил к допросу, который должен был пролить свет на это темное и таинственное преступление. Тело несчастной жертвы, закрытое белым полотном, лежало на матрасе, напротив окна. Граф Керу хотел, чтобы ее лицо оставалось открытым; яркие лучи весеннего солнца, освещавшие комнату, еще резче оттеняли мертвенную бледность тела и следы