Василий Теркин. Стихотворения. Поэмы. Александр Трифонович Твардовский

      День прошел, и в неполном покое

      Стихнул город, вдыхая сквозь сон

      Запах свежей натоптанной хвои —

      Запах праздников и похорон.

      Сумрак полночи мартовской серый.

      Что за ним – за рассветной чертой —

      Просто день или целая эра

      Заступает уже на постой?

      Июль – макушка лета, —

      Напомнила газета,

      Но прежде всех газет —

      Дневного убыль света;

      Но прежде малой этой,

      Скрытнейшей из примет, —

      Ку-ку, ку-ку – макушка —

      Отстукала кукушка

      Прощальный свой привет.

      А с липового цвета,

      Считай, что песня спета,

      Считай, пол-лета нет, —

      Июль – макушка лета.

      Просыпаюсь по-летнему

      Ради доброго дня.

      Только день все заметнее

      Отстает от меня.

      За неясными окнами,

      Словно тот, да не тот,

      Он над елками мокрыми

      Неохотно встает.

      Медлит высветить мглистую

      Дымку – сам не богат.

      И со мною не выстоит,

      Первым канет в закат.

      Приготовься заранее

      До конца претерпеть

      Все его отставания,

      Что размечены впредь.

      Есть имена и есть такие даты, —

      Они нетленной сущности полны.

      Мы в буднях перед ними виноваты, —

      Не замолить по праздникам вины.

      И славословья музыкою громкой

      Не заглушить их памяти святой.

      И в наших будут жить они потомках,

      Что, может, нас оставят за чертой.

      Листва отпылала,

              опала, и запахом поздним

      Настоян осинник —

              гарькавым и легкоморозным.

      Последними пали

              неблеклые листья сирени.

      И садики стали

              беднее, светлей и смиренней.

      Как пот,

              остывает горячего лета усталость.

      Ах, добрая осень,

              такую бы добрую старость:

      Чтоб вовсе она

              не казалась досрочной, случайной

      И все завершалось,

              как нынешний год урожайный;

      Чтоб малые только

              ее возвещали недуги

      И шла бы она

              под уклон безо всякой натуги.

      Но только в забвенье

              тревоги и боли насущной

      Доступны утехи

              и этой мечты простодушной.

      Я знаю, никакой моей вины

      В том, что другие не пришли с войны,

      В том, что они – кто старше, кто моложе —

      Остались там, и не о том же речь,

      Что я их мог, но не сумел сберечь, —

      Речь не о том, но все же, все же, все же…