Избранное. Владимир Мавродиев
задевал ладони, лица,
отчаясь что-нибудь понять…
И умирал, чтоб возродиться,
чтоб снова первым снегом стать.
Баллада мая
Май! – клейких листьев торопливая лепка,
опрокинутые вёдра грозы!
В строчку каплей влетает – «Азы».
Май – азы лета.
Я иду по маю,
и полоски вечерних зорь –
будто алые закладки в книге мая
между страницами дней.
«К ней!.. К ней!.. К ней!..» –
это стучит сердце.
Так вбивают последний крюк скалолазы:
каюк? сказка?
Вместе с ветерком
я пролетаю через взъерошенный сквер,
где шипят гейзеры сирени.
Скорее!
Я сшибаю с веток куски синего неба.
Это – глаза мая.
Это – мгновенья мая,
замеревшие кристаллами.
(Кем, чем станем мы?
Талыми льдинами?
Тайно любимыми?
Пройдём ли вместе,
простучим ли этот сквер
по октябрьской позолоте
мимо осеннего барокко?..)
Морока!
Скорее в май
из вязкого тяготения печали!
Сомненья –
прощайте!
Иди навстречу,
лети тополиной пушинкой,
бросая зимние пожитки.
Скорее в май!
Май – твой,
мой – май.
Он – твоя и моя баллада.
Ладно?
«Вдруг в ладонь свою возьму…»
Вдруг в ладонь свою возьму
пальцы лёгкие твои.
Отпущу тебя в весну,
в запах солнца и травы.
Каплепада ворожба,
птицы на последнем льду.
И забава воробья –
капли цапать на лету!
Вся, как ветерок, легка,
ты спускаешься к реке.
И видна издалека
капля солнца на щеке.
Ты красива, молода
и в словах своих умна.
Только для тебя – беда
этот ветер и весна.
Ты прогулки до зари
осторожно обещай.
Осторожно говори
«навсегда» или «прощай».
Ах, бровей твоих разлёт!
Ах, рука твоя легка!
В берега пускай войдёт
пьяно-синяя река!..
Белый пир
Валерию Дикову
…Старомодный снег
выпал, густ и мокр.
Ожиданье
всем
утолил, как мог.
Кустам продрогшим, шатким –
по кудлатой шапке.
А уж сосны-ели
шубы понадели,
тёплые, по росту.
Время-то – к морозцу.
Худо грели листья.
Земля – хоть ломом бей.
На шубу лисью –
заячью шубейку.
Не чтоб бело,
а чтоб тепло.
…Тихо и негордо,
вовремя
для всех
повалил на город
старомодный снег.
Шёл под вечер –
город сер.
Утром вышел –
в