Колумбийская балалайка. Александр Логачев
в банде, – вставила Татьяна.
Борисыч с укоризной бросил взгляд на девушку и продолжил:
– Однако мы можем использовать то обстоятельство, что, по их мнению, этого загадочного Маэстро интересует только один из нас и они не знают, кто именно. Но они уверены, что этот неизвестный представляет для Маэстро огромную ценность.
– Ну и что, что? – прорвалось у Алексея нетерпение.
– А теперь я перехожу собственно к плану…
Аккорд четвертый
Искусство убегать
Легкий двухмоторный спортивного класса самолет поднялся с аэродрома в пригороде Медельина. Его пассажир бросил взгляд на удаляющееся летное поле аэроклуба “Новая Гранада”, принадлежащего семье дона Асприлья – семье, близкой его собственной не только общими интересами и делами, но с недавних пор и кровно. Месяц назад они породнились. Свадьба его сына Антонио и Хуаниты, дочери дона Асприлья, прогремев оркестрами и фейерверками, отшумев фонтанами вина и заздравных криков, упрочила давний деловой союз семей.
Пассажир самолета всегда ценил хитрого и удачливого Асприлья-старшего, умевшего балансировать на тонкой ниточке между законом и тем, что законом преследуется, умудрявшегося приятельствовать с официальной властью и властью подлинной и наживать на этой дружбе капитал. И балансировал он столь ловко, что нет-нет да и возникнет подозрение: а уж не заключил ли старый прохвост контракт с самим Дьяволом?..
Пассажир, он же Мигель Испартеро, тот, кого некоторые называют Маэстро, отвернулся от иллюминатора. В следующий раз он посмотрит на землю уже на подлете к базе Диего Марсиа.
Кроме пилота, с доном Мигелем летели двое телохранителей. Он мог бы обойтись без охраны в этом простом путешествии, но сегодня секьюрити должны будут сопровождать еще одного человека, ради которого, собственно, путешествие и было затеяно. И не только путешествие. Он мог бы не лететь сам, а послать любое доверенное лицо, того же Антонио например, которому пора заканчивать с медовым месяцем и возвращаться к делам. Однако Мигелю позвонил сам дон Эскобара, тот, кого некоторые называют Падре, и попросил все сделать лично.
Заинтересованность Падре в этой русской особе возрастала с каждым днем. Мигель, один из немногих достоверно знающих, для чего она понадобилась боссам, был, разумеется, польщен, что его берут в новое, сулящее хорошие перспективы дело, но с другой стороны – из подвала тянуло холодком. Да, из того мрачного подвала его сознания, где притаились предчувствия, предрассудки, необъяснимые страхи и память о том, чего никогда не было, отчетливо веяло холодом. Дон Мигель ощущал этот холод с тех пор, как его втянули в это предприятие. А ведь раньше всякий раз, когда накатывало это леденящее покалывание в теле, впереди непременно поджидали неприятности. Незаурядной интуицией, видимо, наградила его бабка, которая однажды предсказала землетрясение в родном Бунавентуре и тем спасла жизнь себе, близким и поверившим ей соседям. Так гласит семейное предание. Дон Мигель тоже привык доверять своей интуиции. Но… Его втянули в дело