Спаси нас, Господи, от всяких перемен!. Елена Володина
супружеской квартиры в родительскую. Вытеснив мать на раскладушку, а сестру на надувной матрас, брошенный на застеклённой лоджии, она преспокойно заняла двуместную кровать. С Мишей они были по-прежнему в ссоре, но он, на правах зятя, приходил к Уховым по два раза в день: в обед поесть и вечером – занести Насте покупки. Мать пичкала её всевозможными БАДами: водорослями спирулины для поддержания иммунной системы, хрящевой субстанцией из плавников акулы, таблетками на основе вытяжки из черешков вишни. По настоянию Сюзанны их заказывали на иностранных сайтах, а Миша бегал за посылками на Главпочтамт.
Месяц прошёл быстро. В июне хирург заверил, что Настя может приступить к прежней активной жизни. Сунув ему три тысячи монет, взятые утром у папы, девушка столь скорому выздоровлению не обрадовалась.
– Не пишите, что сказали, − попросила Раиса врача, объясняя, что в противном случае отец тут же погонит дочь в спортивный зал. – Это из-за него у Насти болят спина и шея, − озвучила она свой диагноз.
Врач, безразличный ко всему, что не является деньгами, выписал справку о щадящем режиме. Именно её мать и дочь сунули пришедшему вечером навеселе Анатолию, требуя удвоить месячный бюджет на продолжение лечения. Для красочности Настя указала на коробку на полу.
Анатолий скривил своё бульдожье лицо с провисающим подбородком и глазами навыкате и зарычал:
– Настя, а ты не пробовала всю эту дребедень заменить, например, растяжкой? − Даже он, далёкий от спорта, понимал, что реабилитация – это движение, а не просмотр телевизора целыми днями, лёжа на кровати. Прочитав на одной из банок название полученного зелья, написанное по-латыни, Анатолий бросил её обратно в коробку: – Это же надо, сколько бабла уходит на всякую дрянь! Я бы пива обпился! А ты, Настя, лучше бы пошла поиграла в теннис. − Панацею от любой болезни он видел только в нём, отчего выходные проводил на кортах. Утренние двухчасовые тренировки Анатолия заканчивались душем на стадионе и пивом в его гараже. Проставлялись проигравшие, так как со временем от индивидуальной игры перешли на парную. И, возвращаясь вечером домой уставшим от нагрузки и «наливки», Ухов не понимал, как можно не любить теннис.
Продолжая воспитательную беседу, отец постучал по гипсовым лангетам на локте и колене дочери; остальную «экипировку» с неё сняли. Раиса метнулась наседкой:
– Что ты накинулся на бедную девочку? – она загородила Настю собой. Та схватилась руками за шею. Это добавило матери твёрдости в голосе: – И пусть пройдёт её шея. Ты ведь не изверг? Должен понимать? − Головокружения дочери и страшные прострелы у неё в шее казались матери убедительным поводом для опеки. Анатолий кисло сморщился. Мари, подпирая косяк и грызя карандаш, хмыкнула. Оглянувшись на младшую дочь, Ухов приободрился.
– Прекрати всё за неё делать! – он заглянул за жену: – А ты, Настя, зря так себя ведёшь: мышц не будет, начнутся проблемы с позвоночником.
– Они у меня уже есть, – дочь канючила, продолжая держаться за шею. Мари