Спаси нас, Господи, от всяких перемен!. Елена Володина
мебелью кухню.
– Да ты офигела?! На что я тебе её куплю? Все деньги промотали в вашей грёбаной Испании. – Ухов точно знал, что накопить на новую квартиру скоро не получится.
– Ты, муж, идиот, или как? Если ты знал, что у тебя нет денег, зачем продавал недвижимость? Это же всегда верный вклад. − Апеллируя, Раиса активно трясла бутылочкой со сцеженным молоком. Прикладывать Мари к груди посоветовала всё та же Сюзанна, объясняя, что кормящая мать – это благородно и к тому же способствует ее омоложению. Категорически отказавшись от вскармливания в Испании, в Южном Раиса побежала по врачам в поисках таблеток для увеличения секреции молока и засела за «раздойку» при помощи вакуумной груши, закатывая глаза от ломоты сосков и тянущих болей в животе. Молоко вернулось, но его было мало. Да и ребёнок, привыкший сосать из соски без всякого усилия, быстро уставал и бросал сосок. Ругаясь на врачей и возможную мастопатию, Раиса сцеживалась после каждого кормления, докармливая Мари смесями.
Глядя на вспененное в бутылке молоко, Анатолий гневно раздул ноздри. Мудрые мысли, которые он, прежде чем продать квартиру, не раз пытался донести до жены, а ещё та циничность, с какой она говорила теперь, бесили. Он мгновенно стал багровым.
– Ты что, Раиса, дура? Зачем я только тебя послушал! − От отчаяния Ухов был готов рвать на себе волосы. Раиса, кинувшись, закупорила ему ладонью перекошенный рот и, глядя с ненавистью, прошипела:
– Конечно. Зачем? Ты разве не знаешь, что все бабы – дуры? Нужно свою голову на плечах иметь. Бизнессмееен!.. − В её презрительном тоне сквозили и неуважение, и нежелание понимать, как мужу тяжело держаться на рынке.
Молча наблюдая, как жена сунула бутылочку с молоком в холодильник и вальяжно вышла из кухни, Анатолий осел на диванные подушки гарнитурного уголка.
– Трындец. – Он тяжело уронил голову в ладони. Материализм сделал в стране своё дело, уничтожив духовность. Вся некогда пылкая любовь Раисы улетучилась, заставляя в первый раз задуматься, каким же отныне будет их семейное будущее. Именно после того разговора в мужчине стало зреть безразличие к женщинам вообще, а к своим в частности. А ещё Анатолий понял, что ему нужно как можно скорее снова выровнять бизнес. Он настолько приучил семью ни в чём не нуждаться, что от недостатка средств для удовлетворения множащихся потребностей жены и дочерей ощущал себя никем. Промучившись после Испании неделю в кухне на матрасе (Настя после первой же ночи категорически отказалась спать среди ножек стола), Анатолий заплатил деньги и отправил старшую дочь на тренировочные сборы. Это было хоть временное, но решение вопроса. Слёзы и жалобы на то, что она будет скучать, отца не тронули.
Двенадцать лет спустя мало что поменялось: отец кричал, мать защищала Настю, а она рыдала.
– Вот! Довёл ребёнка… Как всегда! – упрекнула Раиса мужа.
Анатолий равнодушно посмотрел на часы и махнул рукой на дверь:
– Ладно. Поесть у нас готово?