Девятое сердце земли. Тери Аболевич
под нос. Когда конвойные взяли его под руки, с ним произошло то, что Конмаэл наблюдал много раз: он навсегда покинул эту реальность и убежал мыслями в неведомую даль.
– С этими всё. Ведите в башню.
Солдаты и гремящие цепями заключённые скрылись во тьме коридора.
Конмаэл не спешил уходить. Он всегда задерживался на нижнем уровне, прислушиваясь к тому, что происходило вокруг. Напряжение, витавшее в воздухе, давно стало привычным, и он умело его отгонял. Дурные запахи он тоже игнорировал, как и редкие мольбы узников. Посильные просьбы он всегда передавал Святой Мэри, чтобы занять того любимым делом.
Он больше не чувствовал прикосновений смерти здесь, на нижнем уровне, призраки не трогали его: видимо, свыклись с его существованием. Теперь единственные призраки, которых Конмаэл видел перед собой, сидели по ту сторону решёток. Он давно уже не видел в узниках людей, лишь бесформенную массу, держащуюся за последние капли бытия отощавшей энергией.
Выбравшись из лабиринта подземелья, он поднялся на стену крепости. Была ранняя весна, ясный мартовский день больно ударил по глазам, привыкшим к полумраку. Пейзаж утратил былую белизну: он погрязнел проталинами и несвежим рыхлым снегом. Город невдалеке выделялся старыми черепичными крышами, щеголяя яркостью цвета на фоне общей бледности. Небо голубым куполом охватывало пространство, намекая, что скоро всё зазеленеет, вернутся былые краски жизни, и можно позволить себе помечтать, будто нет никакой войны. Большинство людей покинуло город из-за близости фронта. Древность его мощёных улиц стала вдруг никому не нужна, и он медленно умирал в ожидании снарядов. С высоты крепости не были видны воронки в земле, но гром взрывов волнами докатывался до Горы Мертвецов. И тучи этой грозы уже стремились сюда.
Где-то там небо наверняка было серым и мрачным, там шли бои. Линия фронта за последние месяцы стала подвижнее, прорывы чередовались с отступлением, и всё это напоминало перетягивание каната на деревенской ярмарке. Солдатам привозили всё больше сладкого вина, чтобы они не впадали в тоску и уныние. С продовольствием становилось хуже, поставки провизии в крепость скудели с каждым разом, зима и вовсе попросила всех отощать. Зато процветала военная промышленность: Конмаэл то и дело узнавал из газет о новых изобретениях. Бронированные автомобили, бронированные лодки, бронированные самолёты. Конница была теперь не так эффективна, а то и лошадей нарядили бы в стальные попоны. Мир кривился и корчился, но выталкивал из себя новые орудия, машины, вещества. С самолётов стали сбрасывать бомбы. Придумали какую-то машину, сметающую всё на своём пути, назвав её «танк». Химики в лабораториях ставили опыты со смертоносными газами. Более подлого способа уничтожения Конмаэл не мог и представить – человека убивал вдох и соприкосновение кожи с воздухом. Самое первое проявление жизни оказывалось смертельным.
Разведчики карабкались в небо на воздушных шарах и дирижаблях, военные инженеры загоняли корабли под воду. Всё это мерещилось Конмаэлу там,