В стране «Тысячи и одной ночи». Тахир Шах
с того, ни с сего, нельзя.
– Почему?
– Прежде необходимо подготовиться.
– Это как?
– Надо научиться смотреть на мир другими глазами.
Абдельмалик пояснил: взгляд должен быть незамутненным, как у ребенка.
– Бегун не выходит на дистанцию без разминки, – сказал Абдельмалик. – Так же и ты: надо подготовить свой ум, прежде чем нагрузить его работой. На Востоке об этом знают давно, а вот на Западе все еще не догадываются.
– И как подготовить?
– Избегай предвзятого отношения к чему бы то ни было, -посоветовал Абдельмалик. – И тогда мир откроется тебе.
На следующий день я сидел в саду и читал, время от времени поглядывая на черепах, вытаптывавших лабиринты в густой растительности. На ярко-синем небе золотым диском пламенело солнце; я наслаждался покоем.
Вдруг краем глаза я заметил тень – она то двигалась, то замирала, – и услышал шаркающие по терракотовой плитке шаги. Подняв голову, я разглядел Хамзу – приближаясь ко мне, он нервно сжимал свою любимую шерстяную шапку.
– Месье Тахир, простите меня, – начал он.
– Простить? За что?
Сторож, кусая нижнюю губу, ответил не сразу.
– Хамза, что стряслось?
– Я ухожу на другую работу, – сказал он.
– Но, Хамза… ты ведь проработал здесь двадцать лет!
– Да, месье Тахир, это так – двадцать лет.
– Что стряслось? Давай поговорим – все можно обсудить.
Опустив глаза, Хамза покачал головой:
– Мне стыдно.
При первом же взгляде на сказки «Тысячи и одной ночи» было ясно: каждый читатель найдет в них что-то свое. И предприимчивый издатель смекнул: если переписать сборник языком попроще и убрать излишне откровенные места, получатся детские сказки. Со временем они так полюбились, что никто уже и не помнил, что изначально собрание предназначалось исключительно для взрослой аудитории и представляло собой литературу развлекательную, которую следовало держать от детей подальше. Однако некоторые переводчики, в том числе Бёртон, в своих переводах строго придерживались оригинала. В эпоху затянувшейся на десятилетия строгой викторианской морали Бёртон делал ставку на присутствовавшие в сказках многочисленные намеки на непристойности и откровенную похоть, надеясь привлечь внимание самых разных слоев светского общества, падкого на подобное чтиво.
Бёртон распространял свой перевод по закрытой подписке, избегая цензуры, просматривавшей издания для открытой продажи. Так называемое Общество борьбы с пороками преследовало нарушавших принципы строгой морали авторов, угрожая им наказанием в виде принудительных работ. Издателей, бравшихся публиковать этих авторов, штрафовали или закрывали, то же самое ожидало и типографщиков. В то время как Бёртон трудился над переводом, молва о порочном характере произведения достигла ушей цензоров. Жена Бёртона, Исабель, писала типографщику о своих опасениях: ей казалось, что их лондонский дом под наблюдением. Владелец типографии, не желая нарушать закон, вынудил Бёртона подписать договор,