Странствия по двум мирам. Хуан Тафур
что вы сможете без особых трудностей раздобыть его на Востоке.
Веспуччи покинул угол, где стоял рядом с канделябром:
– Во времена Империи мы могли бы обратиться с такой просьбой к одному из наших агентов в Византии, но теперь связь с ними почти полностью утеряна. Как вам должно быть известно, турки закрыли въезд в страну купцам-католикам…
С этими словами он приблизился к письменному столу, сжимая в правой руке мешочек из черного бархата.
– Не подумайте, что это мой каприз. – Пьерофранческо жестом остановил Веспуччи, намеревавшегося распустить завязки мешочка. – Флорентийские мастера изготавливают по меньшей мере три дюжины разных оттенков синего: кобальт, ультрамарин, индиго, лазурь… Но мой наставник упорно твердит мне, что только этот освятит мое счастье. Иногда я склоняюсь к мысли, что он просто желает продлить мои мучения.
Тафур обернулся к Фичино, ожидая новых разъяснений.
– Пьерофранческо решил жениться, и картина, о которой мы ведем речь, предназначена для его брачной опочивальни, – сказал каноник. – Он боится, что картина не будет закончена к сроку, но отказывается отложить свадьбу, как все мы ему советуем. Нетерпение гложет его.
Тафур разглядывал лежавший на столе мешочек, который был по-прежнему завязан. В душе у него снова возникло неясное предчувствие, и он искоса взглянул на Пьерофранческо. Не этот ли юноша играл на лире в окружении трех девушек? Но он же не мог увидеть его лица, поскольку музыканта скрывала ширма… Так где же он его видел? И вдруг перед его мысленным взором предстало другое видение. Ну конечно, он видел это лицо не в комнате, а во внутреннем дворике, это была статуя Эфеба, украшавшая фонтан Медичи, как две капли воды похожая на него. Фичино между тем продолжал рассказывать о загадочном пигменте:
– Это уникальный минерал, хотя, как и многие другие сокровища, гораздо больше он известен на Востоке, нежели у нас. На полотне с его помощью можно воссоздать особый тон, и именно этого эффекта хочет добиться маэстро Сандро для отдельных деталей своего произведения. Америго, может быть, ты позволишь нам полюбоваться им?
Веспуччи развязал тесемки и расправил бархатные складки на мешочке. Порошок поблескивал в пламени свечей, словно в его состав входили золотые крупинки. Все четверо погрузились в созерцание голубых, зеленоватых и серых вкраплений. Веспуччи первым оторвался от этого волшебного зрелища:
– Древние называли его цирконом. На Востоке он известен как камень путешественника, потому что для того, чтобы купить его, караванам приходилось совершать многодневные переходы. Согласно легендам, тот, у кого есть циркон, всюду будет желанным гостем.
Поиски этого камня, однако, требовали немалого упорства и настойчивости, ибо в некоторых местах Востока цирконом называли гиацинт – речной камень беловатого цвета, прозрачный или, напротив, красный с желтыми вкраплениями, происходивший из далекой Индии. Настоящий же циркон скрывался в недрах Востока, его таили