Ученик мага. Тахир Шах
полный до краев чаи-и-сабс. Чай разливали с такими церемониями, будто это какой-то волшебный эликсир. Лишь трижды отпив чай, Хафиз Джан, наконец, заговорил.
– Когда тебе было одиннадцать, – начал он торжественно, – я приехал к вам в Англию. Вместе мы сотворили не одну иллюзию, и я рассказывал тебе, как сам учился этому искусству.
Я кивнул, и губы мои сами собой сложились в улыбку. Убедившись, что я слежу за ходом его мысли, пуштун продолжил:
– Так вот, Тахир Шах, в детстве я мечтал стать величайшим на свете фокусником. Только об этом и думал. Спал – и видел во сне фокусы, ел – и думал о фокусах, говорить мог только о фокусах. Отец даже боялся, не сошел ли я с ума – ведь у нас в роду никто ничем подобным не увлекался. Мне вызвали врача. Тот заглянул мне глубоко в глаза и, испугавшись, что у меня какая-то заразная болезнь, тут же умчался прочь. Родители еще больше заволновались. Они молили о божьем знамении.
Следующие несколько месяцев я потратил на то, чтобы найти себе учителя. И после упорных поисков встретил великолепного наставника в Газиабаде. Он был непревзойденным иллюзионистом и фокусником. Говорили, будто равных ему нет во всей Азии. Я провел рядом с ним много времени и многому научился. Но, будучи старшим сыном в семье, знал: профессиональным фокусником мне не бывать.
Вторую чашку чая Хафиз Джан осушил залпом.
– Понимаешь?
– Понимаю.
Мысленно я уже готовился к возвращению в Европу. Но Хафиз Джан заговорил опять.
– Я кое-что придумал. Мысль, конечно, так себе, но вдруг из этого что-нибудь выйдет.
– Что за мысль?
– В те времена, когда я увлекался фокусами, – начал он в задумчивости, – я знал, что главное – усердные занятия под руководством наставника.
Хафиз Джан запнулся в нерешительности, но все же продолжил.
– Мой учитель… он уехал из Газиабада много лет назад. Кажется, сейчас он живет в Калькутте. Съезди к нему. Он научит тебя всем фокусам и иллюзиям, какие только есть на свете. Его зовут Хаким Феруз.
В тот вечер на скромной кухне Хафиза Джана для нас был приготовлен еще один роскошный пир. Но сосредоточиться на еде я не мог. Все мои мысли занимало предложение пуштуна. По мне, так лучше бы остаться в Бурхане, чем ехать неизвестно куда в погоне за призраками. Конечно, перспектива учебы у такого именитого волшебника меня привлекала, но что, если он откажется взять меня в ученики?
Раздумья не давали мне спать по ночам, а пиршества между тем становились все более и более изобильными. Каждую трапезу пуштун посвящал победе в очередной битве, где наши предки сражались бок о бок. На четвертый вечер блюда с пловом были уже такими тяжелыми, что сыновья Хафиза Джа-на едва могли их поднять. Под горами риса обнаруживались маринованные голуби – изысканное афганское лакомство. На пятый вечер подали целиком зажаренного на вертеле барашка. Ломтики нежнейшего мяса выкладывались на слой особым образом приготовленного риса – с шафраном, кардамоном и кедровыми орешками.
Прошла без малого неделя, а я по-прежнему