Одолжение себе. Мила Маравская
любовь, теплившаяся в ее душе, угасла и остыла, превратившись в НИЧТО!
Она все еще молчала. Внутри нее наступило полное затишье, вакуум в мыслях, эмоциях, чувствах и словах. Слова… Слова были сейчас просто не к месту!
Ее странное оцепенение длилось недолго. Он продолжал смотреть на нее в ожидании ответа – вероятно, он о чем-то спросил. Ответом же на его, увы, не услышанный ею вопрос, стала неожиданная, даже для нее самой, неподдельно радостная улыбка, вдруг озарившая ее лицо.
Он был не просто удивлен, он был ошеломлен. Нет, ему не могло показаться! Это была настоящая, немного детская и наивная улыбка, приоткрывшая верхний ряд несколько крупноватых зубов, что отнюдь никак ее не портило, а наоборот придавало особый шарм.
Она продолжала улыбаться, и это не было попыткой лицедейства, к которому она всегда так тяготела. В данный момент ее, действительно, вдруг посетили искренняя радость и облегчение, которые, увы, так редко приходят к нам, накрывая с головой как теплая морская волна. Что-то ярое и горячее как будто взорвалось у нее внутри фонтаном миллионов светящихся искр, разнося дивное тепло по всему телу.
– Вот, и прекрасно! – наконец спокойно сказала она, выдохнув и продолжая улыбаться. – Я очень рада…, что все это закончилось! Спасибо тебе!
– И тебе… – как-то неуверенно произнес он в ответ.
На его лице отразилась растерянность. И таким, пожалуй, она еще не видела его никогда!
Она быстро поднялась, подхватив свое пальто и легко лавируя между столиками, не оглядываясь, пошла сквозь кафе к выходу.
– Сумасшедшая. – тихо сказал он как бы сам себе. – Ты просто сумасшедшая! Стой! – сорвался он на крик.
В эту секунду все посетители кафе, как по команде, посмотрели сначала на него, а затем на нее, но, видимо, не найдя ничего интересного для себя, вновь вернулись к своим разговорам, еде и напиткам.
Да, теперь она действительно прекрасно его слышала, но желания оглянуться на его голос, как это всегда бывало, сейчас уже не возникло. Теперь его слова прозвучали в унисон с обычной городской какофонией, и уже не могли ни удержать, ни остановить ее.
Она вышла на улицу, подставив морозному ветерку лицо, сохранившее легкие следы летне-осеннего загара. К своему огромному удивлению, она не чувствовала ничего, кроме дивного очарования этого зимнего городского вечера. Шум в голове неожиданно и окончательно прошел вместе с первыми глотками морозного воздуха. А вот некая теплота внутри, почему-то осталась.
«Это – глинтвейн…» – подумала она и грустно улыбнулась.
А вокруг нее была все та же невообразимая бездна Вселенной, зажатая для всех обитателей этого сумасшедшего города в его административные и архитектурные границы.
Какая-то нелепо декадентская, но, как ей показалась сейчас, изящная мысль пришла ей в голову: «Даже когда гибнут целые миры, кто-то успевает поймать в надвигающемся ужасе грозящего хаоса короткие мгновения счастья! И этим кто-то сейчас была именно она!» – и снова печальная