Далекое-далекое лето. Татьяна Янковская
попасть на облюбованный ею склон. Переваливаясь в ботинках, топает к лифтам, которые поднимают полчища лыжников к гондолам. И лицом к лицу сталкивается с продирающимся сквозь толпу небритым, осунувшимся Сашей.
– Кисюша! Что же ты меня не подождала? Ведь мы могли разминуться, это чудо, что я тебя встретил!
Ксения бурчит что-то, не глядя на него. Она вообще ничего не обязана отвечать, он виноват, вот пусть и говорит. Саша забирает у нее лыжи:
– Ты где хочешь кататься?
Они проходят через турникеты и садятся в гондолу. Саша рассказывает про итальянскую гостиницу, про путаницу с телефонными звонками.
– Инге сказала, что за двадцать лет, что она здесь работает, такого еще не было.
– Но я же не виноват, это просто стечение обстоятельств.
– Я ведь говорила, чтобы ты носил с собой карточку отеля, где есть их адрес и номер телефона.
– Я же не думал, что так может получиться!
– А я думала, потому и предлагала. И ведь должны же быть в Червинии какие-то службы, туристский офис или еще что-то, где есть информация про гостиницы в Зермате!
– Там не так хорошо все организовано, как здесь.
– Не в этом дело. Дело в тебе. Ну почему бы тебе не слушаться иногда, раз у тебя умная жена?
– Ты не только умная, Кисюша. Ты красивая. Давай, я тебя сфотографирую!
– Не хочу!
Они несколько раз спускаются по двум параллельным склонам, поднимаясь на кресельном подъемнике.
– Ты не хочешь пойти перекусить? Я не завтракал.
– Не хочу. Я спущусь еще пару раз и уйду, а ты можешь пойти поесть и продолжать кататься.
– Нет, я с тобой.
Но после очередного спуска говорит:
– У меня голова кружится от голода.
Они заходят в ресторан на склоне, Саша берет пиво и сытное альпийское блюдо – толстую сосиску с жареной картошкой и яичницей-глазуньей, Ксения ограничивается супом.
В отеле она забирается в ванну, а он идет в сауну и в бассейн. Она сидит в махровом халате на сверкающей белизной постели, когда входит Саша, горячий после сауны и душа, и забирается к ней. «Кисюша…» В своих пушистых белых халатах они как обнимающиеся белые мишки на открытке, которая была прикноплена над ее столом на работе. Нет, что бы ни говорили психологи, мириться лучше всего в постели. А может, проще всего? Сор быстро заметается под ковер, да так там и остается. А как же мирятся пожилые пары, те из них, которые давно забыли, что такое секс? Но они уже и не теряются бог знает где в горах и не остаются ночевать черт те где без звонка, так что поводов для обид меньше, и число испытаний резко падает. Позвольте, а то, что старики глухие, медлительные, занудные, упрямые, всех критикуют – разве это не испытание? Ладно, будем беспокоиться по мере поступления. А сейчас все так хорошо. Просто он такой. Такой… теплый, такой… горячий, такой мой… Мой. Мой. Мой.
А утром снова вверх, и ослепительная белизна вокруг. С гондолы видны отшлифованные ветром и солнцем