Вороньи игры. Саша Канес
ничего из того, что по этому поводу думала. Я не понимала, кто он мне в первую очередь – родной отец или помогавший мне издалека посторонний и неизвестный человек. И то, и другое было правдой. Я не желала оттолкнуть только что обретенного отца раздражением и неприятием его поступков. А с посторонним человеком мне просто незачем было делиться своими переживаниями. Я справилась со всеми эмоциями. Я должна быть сильной! Я – тигре!
Но все же я не смогла не спросить:
– А что учитель? Что Батый думал об этом? О твоем решении? О такой жизни?..
– Думаю, он был не согласен и считал, что я не прав… но…
– Что «но»?..
– Он – хороший друг!
В этот миг я все же задумалась, как бы выглядела наша жизнь с униженным нищим отцом, выгнанным из армии, лишенным собственного угла, без элементарных средств к существованию. Как бы мы выживали в перестроечное и постперестроечное время? Не знаю. Я уверена, что он должен был сделать все, чтобы быть со мной, с нами… Уверена, но не смею судить! Я еще пристальнее всмотрелась в его изумрудно-зеленые глаза. Все-таки здорово, что этот цвет вопреки всем представлениям генетики все же достался и мне!
Неудивительно, что мне, девочке, всегда не хватало рядом кого-то, кто сильнее меня! И как больно было осознавать, что моего отца, офицера, летчика, судьба забрала так рано! Ведь я твердо знала, что его больше нет… И казалось порой, что, может быть, и не было его никогда вовсе, а была только легенда.
«Вот мой отец! – мысленно убеждала я себя. – И это счастье, что он теперь есть у меня!»
Если бы это был дурной фильм, вроде «мыльной оперы» или дешевого боевика, мне следовало броситься в объятия вновь обретенного родителя. Но я осталась сидеть. В его глазах заискрились слезы. И тут я внезапно осознала: мой папа, в отличие от меня, совсем, совсем не тигре!
Брак без права на интим
Из госпиталя меня выпускать не хотели. Чувствовала я себя почти нормально, только при резких движениях ощущалась незначительная тошнота и окружающий мир перед глазами терял свою обычную устойчивость. Мои голова и шея приняли всю силу удара о потолок. Сразу после приземления меня, еще не пришедшую в сознание, накачали какими-то обезболивающими и седативными препаратами, чтобы, очнувшись, я не навредила себе резкими движениями, так что все манипуляции медики производили с бесчувственным или почти бесчувственным телом. Несмотря на то что тщательное обследование не выявило никакого повреждения или смещения позвонков, индиец-ортопед решил не рисковать и зафиксировать на некоторое время шею. Так я оказалась закована в пластмассовый ошейник.
В числе сотрудников госпиталя Святой Брунгильды, расположенного на окраине норвежского города Бергена, кроме администрации, коренных норвежцев не было. Были индийцы, поляки, были русский отоларинголог и анестезиолог-узбек. Вначале я не поняла даже, в какой стране нахожусь. Только после появления лысого сотрудника министерства внутренних