Вороньи игры. Саша Канес
случайностью. Осмотрев «Ми-24», Батый понял, что вертолет сгорел не сам по себе, а был намеренно подожжен уже после падения. Майор Орчибатов не подпустил молодых бойцов из своей группы к «Ми-24», аргументируя это тем, что вокруг могут быть расставлены мины-ловушки. Он сам обследовал то, что осталось от кабины, и увидел, что там нет тела. После этого принял решение возвращаться, сказав лишь, что погибшего летчика заберут позже саперы. Батый всегда был неразговорчив, и лишних вопросов ему обычно не задавали, в особенности подчиненные. Убедить начальство, что душманы вытащили из кабины уже мертвого летчика и забрали тело для того, чтобы заманить разведчиков в ловушку, не представляло особого труда.
Сам Батый уже знал правду. Местные жители охотнее шли на контакт с «нерусским азиатом». По долгу службы майор имел «свои источники», и мальчишка из горного кишлака сообщил ему, что раненого русского летчика забрали у афганцев белые люди, говорившие по-английски. Батый понимал, что отцовские шансы на выживание тем выше, чем меньше о нем будут говорить. Интересы всех сторон совпали. А мама вместо того, чтобы стать женой «предателя», стала «вдовой».
Своим спасителям отец оказался неинтересен. Оказавшись в США, он, подобно сотням тысяч эмигрантов, вынужден был перебиваться любой черной работой. Но он не знал, как передать нам с мамой даже то, что ему удавалось выкроить из мизерных заработков.
Это стало возможным только через несколько лет. В поисках работы папа оказался в «русском» Бруклине, где совершенно случайно встретил нескольких старых знакомых. Это были бывшие борцы, различными путями проникшие в США. Все они работали на фирме некоего Дэвида Фелда, ловкого прораба из города Бельцы. Этот человек не брезговал никаким заработком. Часть его подчиненных занималась скупкой «на вес» бывшей в употреблении одежды и отправляла весь этот хлам в перестроечное отечество. В то время был еще разрешен так называемый бартер, и за одежду Фелд получал не деньги, а странные российские товары – от декоративного чугунного литья до матрешек и бумажных обоев. Как ни странно, процентов восемьдесят этого разномастного хлама находило в Америке своего покупателя. Но основным занятием фирмы в конце концов стала скупка домов в Гарлеме. Мэрия Нью-Йорка разработала специальную программу, направленную на то, чтобы расчистить и привести в порядок криминальные и запущенные районы Манхэттена. Любая компания могла выкупать в собственность многоэтажные кирпичные дома по цене один доллар за штуку. Дешевизна такой покупки была обманчивой. Покупателю предстояло за год восстановить и отремонтировать загаженное строение. Только после этого государство обеспечивало владельца «социальными» жильцами, обычно многодетными черными семьями, где никто никогда не работал и даже не помышлял искать работу. Поругивая власти за жадность, эти люди довольствовались пособием, талонами на еду и оплатой того самого жилья, которое им сдавал Дэвид Фелд и его коллеги. Огромное удобство для бизнеса состояло в том, что не нужно