Сердце, тебе не хочется покоя!. Василий Лебедев-Кумач
каторге каменной
Все мы сойдем с ума.
Смертельно больны усталостью
В голодных скорбях о былом,
Мы стиснуты все безжалостно
Жестоким пустым ярмом.
Не видя конца сквозь ужасы,
Унылый творим Вавилон.
О, если б хватило мужества
Черных спугнуть ворон.
«В смерти моей прошу никого не винить…»
«В смерти моей прошу никого не винить…»
А мог бы жить и работать – долго и много.
Нас довезут, – не надо спешить,
Всех довезут, а пока насладимся дорогой.
«Стучали под ветром вывески…»
Стучали под ветром вывески,
Чернели осенние сумерки,
Звучали гудки отрывисто,
И краски, казалось, умерли.
Сверкал голубыми вспышками
Последний трамвай над улицей,
Как будто чиркали спичками,
А ветер тушил и хмурился.
Сторонкой, с закрытым воротом
Ходок запоздалый двигался…
И словно парило над городом
Дыханье романов Диккенса.
Памяти Н.И. Белякова-Горского
Не стало нашего «маэстро»…
Ушел вожатый юных дней,
И никогда уж не воскреснут
Беседы жаркие друзей.
Все у́же круг – все шире пропасть.
Он первым вынул черный шар,
А нас бессмысленная лопасть
Все кружит в вихре лживых чар.
Сегодня, завтра – пляшут числа,
Теряешь жизнь за то, чтоб жить,
Но дни – без счастья, дни – без смысла,
И натянулась жизни нить.
Я верю лишь одной надежде:
В грядущем хаосе времен
Мы все увидимся, как прежде,
В краю, который видит он.
И снова вспыхнет, как когда-то,
Объединивший нас экстаз,
И снова будет он вожатым,
Узнавшим тайны прежде нас.
«Дум бессчетных не издумаешь…»
Дум бессчетных не издумаешь,
Не избудешь всех забот,
А кругом пустые шумы лишь,
Жизнь, как марево, плывет.
Не зажгусь холодным пламенем —
По указке не сгореть.
Под линялым красным знаменем
Бестолково ходит смерть.
За решетчатой оградою
Жизнь бесцельна и тесна…
Может, ты меня обрадуешь,
Неизменная весна?
«Незванно появился новый…»
В. Громову
Незванно появился новый
Кружок товарищей, подруг —
Но я смущен такой обновой
И рвусь к тебе, мой старый друг.
То, что зажглось в душе однажды,
То, что спасало нас с тобой,
Не может знать случайный, каждый,
Из тех, что вдруг пришли гурьбой.
Они сквозь шутки и остроты
Не разглядят души моей,
И не понятны им высоты
Стремленья творческого в ней.
Я