Завещание. Нина Вяха
повсюду видела знакомые лица, – одноклассников или их сестер с братьями, из тех, кто остался здесь жить. Анни важно кивала им при встрече, но ни с кем не остановилась поболтать. Она прошла вдоль Пуутархакату (Садовая улица) и свернула на Халлитускату (Правительственная улица), центральную улицу города, по пути заглянув в крошечный бутик фру Каунио, куда она отправилась, едва получив свою первую зарплату в Городском отеле. В тот раз она купила там свою первую знаковую вещь – лиловый комбинезон с добавлением шерсти. Тело в нем чесалось так, что не приведи Господь, но она все равно носила его, пока не изорвала вконец так, что починить уже не представлялось возможным, – настолько много значил он для нее, словно символ, словно трофей. Целый месяц после этой покупки она прожила, питаясь одной лишь жареной картошкой, но оно того стоило.
Через витрину она сразу увидела фру Каунио, с дружелюбной улыбкой сопровождавшую какую-то покупательницу, а еще там была дочь фру Каунио, Леена, которая училась с Анни в параллельном классе в профучилище, теперь же она стояла за кассой и пробивала чек другой покупательнице.
Анни кольнула жалость к стоящей за прилавком Леене, но тут же ее мысли переключились на себя, заставив ее вздрогнуть: а что, если бы на ее месте оказалась я, если бы это я осталась в этом городе, вышла замуж за Йармо или Йаако или Йукку, и работала бы здесь или в каком-нибудь другом бутике или ресторане или бы просто… просто осталась. Для Анни не было наказания хуже, чем остаться здесь. Хелми, к примеру, никогда об этом не задумывалась. И Эско. И Сири. И даже Тату, который преспокойно жил среди всех этих людей, имея две погубленные жизни на своей совести.
Нет, почти никто из них не задумывался о том страшном наказании – ежедневно, ежеминутно страдать от того, что приходится оставаться в этой дыре, где нечем дышать, нечего смотреть, где нет никакой возможности нормально отдохнуть, побыть одному. Что, разве не так? А может, в глубине души они и мечтали о том, чтобы вырваться, сбежать прочь из этого ада?
Стоя снаружи, она разглядывала Леену через стекло витрины – наверняка та завидует Анни, у которой хватило духу бросить все и уехать. Леена словно почувствовала на себе взгляд Анни и подняла голову. Взгляды двух старых школьных подруг встретились, и Леена радостно улыбнулась ей и махнула рукой, приглашая зайти. Анни пришлось по-быстрому изобразить жестами, что она страшно торопится и ей срочно надо бежать, может быть, в другой раз, скажем, завтра?
Она шагала по заснеженным тротуарам в своих дорогих кожаных сапогах, слишком холодных и скользких для северных зим, – ну и что, зато выглядят круто, – и, шагая, Анни думала о Лаури. Он разделял ее тоску. Анни знала, как плохо обращались с ее младшим братом в школе, и что это еще больше усиливало его тоску и желание свалить отсюда, но еще она знала, что он всегда держал все свои устремления в себе, как дело давно решенное, словно он был чуточку лучше, чем все эти бедолаги, изолированные от остального мира и привязанные к этой Богом забытой дыре. Если бы брату