Завещание. Нина Вяха
тебе боль, то как будто ничего и нет. К тому же у него было достаточно времени обдумать все в автобусе и выработать план.
Он продолжит работать на паромах еще пару месяцев. Максимум. После чего уедет. Лаури собирался оставить Стокгольм и перебраться на юг. Он слышал о паромах, курсирующих между Мальмё и Копенгагеном. Путешествия эти были короче, да и сами суда куда меньше и сновали туда и обратно целыми днями. То есть жить подолгу на борту не требовалось. Его приятели на все лады расхваливали Копенгаген, называя его раем на земле. Там даже селиться необязательно: если хочешь, можешь преспокойно жить в Мальмё. И датский язык не такой уж трудный: главное – помнить, что все датчане говорят так, словно у них хуй во рту, как выразился один его друг Джимми.
Но сейчас Лаури сидел на заднем сиденье рядом с Малышом Паси и своими старшими сестрами впереди и прислушивался к их разговору.
Время пришло, говорили они.
Близится полномасштабный развод, считала Хелми.
Анни была убеждена, что Сири никогда не бросит Пентти – для матери нет ничего такого, чего бы она не смогла ему простить.
– Всегда есть что-то, – настаивала Хелми. – В конце концов, есть предел и ее терпению.
Анни пожала плечами – увидим. Лаури чувствовал на себе ее взгляды в зеркальце заднего вида и старательно их избегал. Но краем глаза продолжал следить за сестрами, понимая, что они что-то задумали.
Но что за драма приключилось на этот раз?
Все дело в том, что у Лаури была довольно интересная особенность: с тех пор, как он перестал ходить под стол, он научился интуитивно понимать, о чем стоит беспокоиться, а что пройдет само. На это раз ему хотелось нырнуть и залечь на дно, переждать, пока все не уляжется, после чего он сможет снова выбраться на свободу и поплыть куда угодно, главное – подальше от этой чертовой родни.
В деревушке Аапярви все было по-прежнему. Он даже глазам своим не поверил. Все так же холодно и хреново. Анни взяла Лаури под руку, когда они зашагали к дому, – это чтобы не поскользнуться, понял он, – но, казалось, это она его поддерживает, а не он ее, что она делает это ради него, и что он, если бы действительно захотел, то смог бы вообразить, будто она этим жестом прощает его, пусть даже не знает, за что, но прощает, просто так, на интуитивно-инстинктивном уровне.
Все братья и сестры были в сборе. Арто тоже должны были скоро привезти домой из больницы. Близился Сочельник и все братья и сестры в этот день собирались быть дома, в первый раз за много лет.
Об ответственности, которая возлагается на старших
Лавину, которая тронулась с места, уже невозможно остановить. Ох уж эти непреложные истины – только и делают, что лежат и ждут случая вылезти наружу, проявиться, все испортить и помешать что-либо исправить. Но ведь еще ничего не случилось, правда?
– Анни, ты просто не поверишь!
– Если речь идет о том, о ком я думаю, то я поверю чему угодно.
– Окей, я расскажу, но только потом не говори, что я