Что-нибудь эдакое. Летняя гроза. Задохнуться можно. Дядя Фред весенней порой (сборник). Пелам Вудхаус
расколетесь, – сказал он.
– Простите?
– Ну, признаетесь.
– В чем?
– В том, что больше не можете. В том, что не хотите приклеиться к этой толпе, как муха к липучке. В том, что откажете Фредди и выйдете за меня.
– Джордж!
– Разве вы не поэтому вздохнули?
– Я не вздохнула. Я просто дышу.
– Вы еще можете здесь дышать? Удивительно. Взгляните на них! Посмотрите, как они ползают, словно пьяные жуки. Эйлин, не притворяйтесь, вам этого не выдержать. Вы похудели тут, побледнели. Господи, как мы будем радоваться в Гонконге, что выбрались отсюда! Гонконг вам понравится. Там очень красиво. И все время что-то происходит.
– Джордж, зачем вы так говорите?
– А что?
– Это дурно. Мы же у них в гостях.
Раздался дикий хохот, приближающийся к вою. Полковник Мант сердито взглянул на Джорджа.
– Хоть бы мне кто сказал, – заметил он, – с кем она обручена, с Фредериком или с этим субъектом! Если бы мой уважаемый тесть был поумнее, он бы давно топнул ногой. Да она влюблена как…
– Ну что вы! – сказал епископ. – Что вы, Хорес! Так на чем мы остановились?
– Я говорил, если хочешь, чтобы твои родственники перессорились, собери их в такой казарме, подальше от людей, а сам копайся в клумбах.
– Да-да. Продолжайте, Хорес, мне как-то легче становится.
Эйлин тем временем удивленно смотрела на Джорджа.
– Что с вами?!
– Простите. Но нельзя же так шутить. В гостях! То-то нас развлекают!
– Здесь очень красиво, – возразила Эйлин.
– Больше вам сказать нечего. Нельзя жить одной декорацией, нужны и актеры. Вы сами уже…
– Папа идет, – прервала она, – и как быстро! Он очень изменился, вы не заметили?
– Нет. Меня интересует другая часть семьи.
– Посвежел, почти не курит. Врачи давно запретили, но он их не слушался. И знаете, делает гимнастику, я слышу через стену – скачет, дышит. Как-то утром я видела, что его лакей несет гантели и боксерские перчатки. Кажется, папа наконец занялся собой.
Джордж не выдержал:
– Да он ничем другим не занимается! Вы себя голодом уморите ради его диеты! Похудели, побледнели. Так дальше нельзя.
– Иногда мне трудновато, – призналась Эйлин. – Особенно по ночам.
– Нужно, чтобы кто-нибудь занялся вами. Прошу, я – к вашим услугам. Меня не обманете. Скоро сами придете ко мне и скажете: «Вы были правы, бежим в Лондон!» Да вы совсем слабенькая, уж я-то знаю!
Сверхчеловеки плохи тем, что им не хватает такта. Они ничем не поступятся. Раздуют грудь, распушатся – но не знают, что самых тихих, самых кротких девушек как-то отталкивает победный вид. Казалось бы, удержись; но это сверхчеловеку недоступно. Тем он и отличается от человека.
– Ничуть я не ослабела, – суховато сказала Эйлин. – Вы… вы слишком много на себя берете.
Джордж окинул пейзаж победительным взглядом:
– Вы