Условности. Михаил Кузмин
явление можно и относительно любой исторической эпохи.
Так с настоящим искусством, вечно юным, пророческим, радостным и благим. Но есть искусство одного дня, прикладное, минутный цветок своей почвы, своего часа, временной погоды. Многими оно даже предпочитается настоящему творчеству, как имеющее больше обманчивой «современности».
Насколько бесполезно и неумно предписывать какие-то пути или даже просто высказывать желания относительно настоящего искусства, настолько вполне возможно иметь какие угодно тактические соображения относительно искусства каждодневного, прикладного. Камертон минутному, заздравному или заупокойному, всегда не свободному и без того хору.
После победы, во время строительства, должна утихнуть и даже совершенно умолкнуть сатира. Против кого поднимется этот бич? Бичевать поверженных врагов не великодушно, а уничтожать врагов, еще не сломленных, значит уменьшать значение победы. Сатирически же изображать окружающую действительность, хотя бы в ней и были недостатки, не значит ли это толкать под руку работающего?
А настоящее искусство мечтает совсем о другом. Я думаю, что в минуты стройки, после битвы, думается о следующем моменте отдыха в устроенном доме.
Очень может быть, что искусство – эти скороходы истории – заговорит о героической идиллии.
Но тут никаких камертонов не поставишь.
Хор заздравный и заупокойный – намек на церковных певчих, участвующих в требах, молебнах и панихидах, образ зависимых поденщиков. Слово «стройка» употреблено не в современном значении строительства дома, а в старом значении восстановления дома после разрушения. В следующей статье, когда говорится «театр вступил в новое строительство», это не метафора, потому что тогда полагалось бы спросить, строительство чего, но техническое обозначение эпохи восстановления театром своих прежних позиций, в том числе и в обновлении репертуара и навыков игры, – но не так важно, как важно, что театр уже на это решился.
Рампа героизма
В статье рядом поставлены «героические действия» и «комические жесты»: так названы основополагающие античные жанры, трагедия, которую Аристотель определял как «подражание завершенному действию» героя, и комедия, как умение объяснить ситуацию одними только жестами, поступками на сцене, без обращения к мифу. Трагедия и комедия требуют «сильных и ярких слов», конечно, не в смысле агитации, а в смысле, что герой может говорить ярко даже в самой печальной ситуации. Как не печалиться – об этом статья, а не как оставить одни величественные театральные жанры: слишком уж часто «полунастроения» превращаются в половинчатость поступка.
Перед большими событиями нередко ощущается какой-то трепет предвестия в искусстве или, по крайней мере, жажда этого ветра. Словно зашумят верхушки деревьев перед наступлением бури. Незадолго до того, как театр вступил в новое строительство, имея в виду и другую, качественно и количественно,