Как сломать себе жизнь. Кэт Марнелл
спьяну и пачкая кровью наволочку. Сквозь шторы проникали лучи восходящего солнца, и я чувствовала себя совершенно счастливой.
Безусловно, это было лучшее лето в моей жизни. Конечно, всему хорошему приходит конец. В сентябре Алекс с друзьями на год уезжал в Сан-Франциско. Я все знала, и тем не менее проревела целую неделю после его отъезда. Свое двадцатилетие я шумно отметила 10 сентября в клубе Lotus с оравой прожженных кокаинщиков, но на душе было муторно. Я наконец-то обрела друзей – а они взяли и уехали!
В таком ужасном настроении я приступила к занятиям на втором курсе (мне зачли обучение в актерской школе) гуманитарного колледжа Юджина Лэнга на Западной 11-й улице. Программа была неплохая, и мне хотелось учиться, но никакие дозы аддерола не помогали сосредоточиться. Я помнила, как еще несколько лет назад стремилась стать круглой отличницей. Неужели то была я? Теперь я тупо пялилась в окно на каждом уроке, если вообще там появлялась. Друзей так и не завела. Специализацию не выбрала. Я представления не имела, что мне интересно и чем я хочу заниматься, кроме как тусить на вечеринках.
Глава шестая
Случалось ли вам, продрыхнув пятнадцать часов, выглядеть как швабра? Осенью 2002 года у меня такое бывало каждый день. Я открывала глаза в полутьме. Как это угнетает! Я переехала на Восточную 5-ю улицу, совсем рядом с моим любимым баром Lit. В квартире анфиладного типа на первом этаже, которую я снимала на пару со спившимся музыкантом, было мрачно и уныло, на кухонном полу вечно валялся сухой собачий корм, но я так одурела от наркоты, что даже не замечала этого.
– Думаю, у меня сезонная депрессия, – плакалась я маме. Она заказала для меня лайт-бокс, похожий на крошечную микроволновку, и каждый раз, просыпаясь с похмелья, я полчаса таращилась на него.
Я по-прежнему закидывалась наркотой, но теперь меня уже не вставляло. Когда я делала маникюр на Второй авеню, мастер не могла нанести лак, так тряслись у меня руки. Мало того, они были синюшного цвета – вроде как из-за неправильной циркуляции крови. А еще временами жутко давило в груди. Но худшим «побочным эффектом» амфетамина стали жидкие, спутанные волосы. Я собственноручно постриглась – просто взяла и отхватила пряди все теми же кухонными ножницами, которыми укорачивала платья. Прежде волосы доходили мне до локтей; теперь – до ушей, плюс взъерошенная жиденькая челочка, как у фигуристки Тони Хардинг. То, что я с собой сотворила, иначе как преступлением не назовешь! Аддерол и ножницы – вещи несочетаемые. Дома можно держать либо то, либо другое. Но никак не вместе.
Мы с Алексом были все еще влюблены друг в друга, но Сан-Франциско так далеко от Нью-Йорка! Я снова начала видеться с Майклом-манекенщиком – хотя увидеть его стало трудновато. К тому времени он лишился квартиры и залег на дно в лучшем (собственно, и единственном) «отеле-библиотеке» Нью-Йорка – Library на Мэдисон-авеню. Все номера там были тематическими. Номер Майкла был битком набит книгами по алхимии и черной магии (Алистер Кроули и прочий бред). Весьма к месту, потому