Камера смысла. Ольга Хейфиц
к чему мы привыкли, и смерть – не более и не менее, чем переход через самого себя… следующий шаг в более совершенную реальность». Круто сказано! Я тогда пометил в блокноте: ощущения испытуемого не являются разновидностью опиатной эйфории, потому что осознание, приобретенное в течение эксперимента, остается с человеком и после. Человек получает опыт выхода за пределы личности. Важно: добровольцы проекта не ищут повторения опыта…
* * *
– Предлагаю перекусить. Полагаю, уже время обеда, – с этими словами профессор Вальтер поспешно вышел из кабинета и пошел предположительно в сторону кухни. Мне показалось, впрочем, что стремительность его была вызвана не голодом, а скорее желанием выиграть немного времени, прежде чем продолжить разговор.
Я отправилась следом, радуясь возможности еще немного оглядеться. Кухня, в отличие от гостиной, была полна нормального дневного света, льющегося через большие полукруглые окна. На полу – классическая черно-белая плитка, выложенная «шашечками». В середине – остров, увешанный по периметру роскошными медными кастрюлями, предметом вожделения многих домохозяек.
Платон извлек из просторного холодильника нечто вроде картофельного салата и заранее приготовленные сандвичи. «Американцы… Господи, что они едят!» – почему-то пронеслось у меня в голове.
– Нам оставили обед! – провозгласил Платон, расстелив на грубом деревянном столе крахмальные белые салфетки. – Я предпочитаю простую еду, так что не взыщите.
Он поставил тарелки на стол, я принесла стаканы.
Воистину это невероятный день! Я сижу на кухне и поедаю сандвичи с одним из самых потрясающих людей в мире! Он держит в загорелой руке бутерброд, и я могу рассмотреть его татуировки: на внутренней стороне запястья видна часть надписи, выполненной красивым курсивом, я знаю, что там написано David – это имя его сына. Чуть выше – какой-то символ, занимающий почти всю часть руки до локтя.
– Я не буду слишком навязчива, если спрошу, что означает этот символ?
– Вообще, людям с татуировками приходится частенько слышать подобные вопросы. И мы не слишком любим отвечать на них. Но для раскрытия образа я готов намекнуть, – он подмигнул, вытер пальцы салфеткой и повернул руку, чтобы было удобнее разглядеть. – Это – Кадуцей. А это – Став Баланс Четырех Стихий. Не нарушать же гармонию. Тут – имя моего сына, ну об этом вы, должно быть, сами догадались.
– Да, это очень… нежно.
– Как сказать. Мне тоже так казалось, когда я бил татуировку, а Анна надо мной потешалась, считала, что я словно оформил себе сертификат на собственность. Вполне возможно, но мне все равно нравится.
– Но ведь есть еще какие-то?
– Вы хотите совсем не оставить места для тайн, – улыбнулся Платон. – Я не рэпер, не обольщайтесь, что под рубашкой я забит подчистую. Есть еще,