Тепло любимых рук. Денис Ахалашвили
На пороге стоял молодой кавказец с широкой грудью и словарным запасом из трех слов, два из которых ругательные. В 1990 году в нашем студенческом общежитии их жило около пятидесяти человек, возрастом от двадцати до шестидесяти. Никакого отношения к университету они не имели. Их земляк жил с комендантшей, дамой бальзаковского возраста и необъятных размеров, которая заселила общежитие всеми его многочисленными родственниками и друзьями. Они резали баранов прямо у входа в общагу, стреляли по голубям из боевого оружия, били студентов и насиловали студенток. Милиционеры, которые должны были нас охранять, бегали для них за водкой, а когда южные братья не на шутку расходились, закрывались от них на проходной. Как-то раз один горячий джигит у меня на глазах стал хватать какую-то девушку. Она плакала и просила ее отпустить, а он ее тащил и грязно ругался. А меня так родители воспитали, что девушка – это святое, а обезьянам место в зоопарке. Я как мог популярно ему объяснил, что с девушками так себя вести нельзя, он затаил злобу и стал ждать удобного случая, чтобы отомстить.
А теперь он стоял у меня в дверях и куда-то звал. Мы зашли на кухню в конце коридора. Как только я переступил порог, откуда-то сбоку мне брызнули в глаза слезоточивым газом и начали впятером бить. Я ничего не видел от боли в глазах и старался прижаться к стене, чтобы не упасть. И прыгать из окна не хотелось – кухня на четвертом этаже. Вдруг слышу шум и голос моего друга. Как вихрь он ворвался на кухню, раскидал моих обидчиков, подсечкой сбил с ног их главного, засунул ему палец в рот и стал орать, что, если они не успокоятся, их главарь будет улыбаться, как Джокер из фильма про Бэтмена.
Не ожидавшие такого поворота джигиты мигом успокоились, потому что одно дело – избивать толпой беззащитного студента, и совсем другое – драться насмерть с теми, кто отступать не собирается. Они сразу вспомнили, что все мы с Кавказа, все – братья и повели к своему авторитету, седому аксакалу, который сидел в папахе на шкурах из баранов в одной из комнат и перебирал четки. Тот сказал, что произошло какое-то недоразумение, и приказал накрыть стол в одном из лучших ресторанов города. Полночи мы сидели рядом с ним, а потом слушали тосты о вечной дружбе и нерушимом кавказском братстве.
По дороге домой я спросил у Георгия, почему он вернулся, когда опаздывал на тренировку, а он пожал плечами и сказал: «Сам удивляюсь. Представляешь, квартала три прошел, и вдруг ноги сами встали. Думаю, ты в беде. Прямо как нож в сердце! Так за тебя тревожно стало, что я бегом обратно. Смотрю, а вы тут общаетесь!»
Все клятвы «кавказских братьев» оказались черным лукавством. В одну темную ночь, когда меня в общежитии по случайности не оказалось, они в масках ворвались ко мне в комнату и избили моих друзей-однокурсников.
После этого мой друг покачал головой и сказал: «В общежитии тебе больше жить нельзя, могут покалечить,