В двух шагах от горизонта. Владислав Люшаков
лямками на плечах – ни с кем не делимое. Сделал «па» вперед – носочки врозь, коленки вместе – и понеслась! Отрепетировано! Без вмятин в словах и слогах, без выбоин в предложениях. На третью четверть притоп и пауза, можно кашлянуть для правдивости, подтянуть следующий абзац, и жаль, что нет под боком хормейстера – поверил, уж будьте покойны – поверил бы. Но верили не все. И даже пытались охладить пыл пылью, посыпая голову белым пеплом.
Вот оно! Эврида-Эврипида! – воскликнул вроде, но никто не услышал. Все были обращены к иконостасу, с которого все еще вещали, уже не прерываясь на беззвучие. Он развернулся, увлекаемый Леной под руку.
Дозвонилась.
– Всё хорошо, – сказал, прикрывая микрофон, чтобы не было слышно. Но звуки просачивались сквозь щели между пальцами.
– Это с улицы, сейчас везде шумно, – ответил на вопрос. Но жена не унималась.
– Со мной всё в порядке. Не знаю, где кум. Ты слышишь? – это я, значит, со мной всё в порядке, а ты умница все равно. И я вас всех люблю.
Это был последний козырь, но и он не сработал.
«Я уже все знаю. В больнице был? Зашили? Давай, разворачивайся домой. Я в новостях видела. Вот только не поняла – ты там на чьей стороне? Ничего не хочу знать», – сказала с ноткой в голосе, и непонятно было, о чем больше она беспокоилась: о его верности или здоровье. Он соглашался безоговорочно, успевая вставлять двусложные звуки. «Я позвоню, как только буду знать, когда смогу уехать», – отвечал он. «Уезжай, пока не поздно. Уезжай». «Не могу», – зачем-то сказал он. «Иначе я приеду». «Нет. Этого не надо. Не надо. Всё будет хорошо. А тебе нужно быть рядом с детьми». Было не очень убедительно, что-то не то выскакивало в его словах, но он не сумел перебороть в себе нечто, болела голова, и тупая чувственность растеклось по его сознанию.
– Что-то голова разболелась. От напряжения, наверное.
– Тебя сейчас Вика домой отведет.
– Я не спешу. Посижу немного и все пройдет.
– Это тебе кажется. Я тебя все время за руку держу. И потом – что тебе здесь делать. Здесь условия – сам видишь. Теперь раненых будет ещё больше. Если есть возможность – лучше дома. Если будет штурм, всё может случиться… Вику заодно проводишь, и мне спокойней будет. А завтра я приду, куплю чего-нибудь, приготовлю.
Аргумент про Вику сработал. Он согласился. Вика ждала его, кроме сумочки в руках у нее ничего не было.
– Осторожней в дороге, Витя, прошу.
– Что, так плохо?
– Плохо.
– Тогда как же ты?
– Я никуда не полезу и всегда успею уйти.
– Но они не успели.
Он кивнул на Вику.
– Они не знали, что такое будет.
И через мгновение добавила.
– Да и никто не знал.
Голова шумела, пока Вика вела его, а за спиной слышен был бой барабанов, голос в репродукторах и что-то еще невнятное, но тревожно необычное, непривычно новое для слуха. Они шли, и он наслаждался морозным воздухом, глотая легкими, а звуки всё отдалялись и глохли за строениями