Измена. Меган Хорхенсен
по её мнению, мне нужна (это удивительно – Мари удаётся улавливать мельчайшие оттенки моих увлечений в каждый момент жизни). Но Мари так и не научилась объединять наши средства. Что за этим стоит? Боязнь остаться одной? Подспудное недоверие даже ко мне? Опора только на собственные силы, когда человек принимает как должное любой подарок, вплоть до поездки куда-нибудь в Таиланд или Испанию, но не считает себя купленной куклой?
Для меня сделать Мари подарок, заметить искорку радости в её глазах – главное удовольствие в жизни. Но у Мари иногда проскальзывает нотка горечи, штришок сомнений. Поэтому мне трудно. Мне надо убедить Мари в том, что у меня нет другого выхода – без её помощи нам обоим не выбраться. Поэтому я продолжаю рассказывать ей то, что скрывал все эти годы.
2.4. Манипуляция с абсурдом
Москва. Осень 1991.
Наверно, отправной точкой для Глеба стал момент, когда он наткнулся на «ошеломляющие» доказательства участия в покушении не менее двух снайперов.
И сразу же у него глаза на лоб полезли. Не потому, что Глеб этой версии не знал – даже те, кого убийство президента Кеннеди не слишком трогало, наслышаны о двух убийцах, в противовес «лживому» утверждению следствия, что действовал убийца-одиночка. И не потому что, сколько Глеб ни старался, никаких доказательств в пользу двух стрелков он так не нашёл.
А потому что попытки властей поддержать выводы комиссии Уоррена звучали жалко, беспомощно и наивно. Власти оправдывались настолько тупо, что складывалось впечатление, будто Освальд – второстепенная фигура (если он вообще имел какое-то касательство к покушению), а истинные зловещие убийцы надёжно властями укрываются.
Из года в год, из книги в книгу, из статьи в статью кочуют одни и те же удивительные подсчёты секунд, необходимых на перезарядку карабина. Мол, Освальд не мог стрелять в одиночку, так как не успевал свой Mannlicher-Carcano перезарядить.
Глеба не удивило появление версии о нескольких стрелках – ведь всех интересует, сколько человек стреляло и где снайперы располагались. Удивило то, что самому Глебу хватило пары дней, чтобы убедиться, что стрелял один человек – Освальд.
Журналистов и писателей понять можно – хлеб у них нелёгкий. Читатели верят на слово, проверять утверждения не торопятся. Это тоже понятно – читатель любит факты погорячее. А вот почему власть, вместо того, чтобы раз и навсегда закрыть тему, объяснив простейший фокус, застенчиво заикается, – вот что мучало Глеба, пульсировало в мозгу, не давало успокоиться. Ведь речь шла об одном из важнейших аргументов, опровергающих выводы официального следствия. А власть стыдливо отворачивается, подставляя себя нападкам.
Ошеломили Глеба и выводы Комитета по расследованию тяжких преступлений (есть такой в нижней палате конгресса) – в конце семидесятых этот комитет под давлением общественного мнения провёл повторное расследование убийства президента.
Комитет пришёл к заключению о возможности участия нескольких стрелков. Причём вывод делался на основании всё тех же