Интерлюдия Томаса. Дин Кунц
понимая, что меня в чем-то мягко упрекнули, Рафаэль перестает улыбаться. Строго смотрит на меня, похоже, подозревает, что я из тех людей, которые крадут собачье печенье и съедают его сами, раз уж я позволяю себе сарказм в разговоре с Аннамарией.
– У Донни-автомеханика на лице огромный шрам, – сообщаю я.
– Ты спросил, откуда он взялся? – интересуется Аннамария.
– Я бы спросил, но Милый Донни вдруг превратился в Злобного Донни, и я подумал, что после такого вопроса он может попортить мне лицо.
– Что ж, я рада твоему прогрессу.
– При таких темпах прогресса нам лучше арендовать коттеджи на год.
Она продолжает расчесывать шерсть длинными, плавными движениями, оторвавшиеся волоски остаются на щетке.
– Ты еще не закончил разнюхивать, так?
– Нет, мэм. Только начал.
– Тогда, я уверена, ты очень скоро докопаешься до сути.
Рафаэль решает, что меня можно простить. Вновь улыбается мне, и в ответ на нежную заботу издает звук, свидетельствующий о блаженстве – то ли вздох, то ли мурлыканье. Он определенно на седьмом небе от счастья.
– У вас есть подход к собакам, мэм.
– Если они знают, что ты их любишь, всегда можно рассчитывать на их доверие и преданность.
Ее слова напомнили мне о Сторми, о нашей любви, доверии, преданности друг другу.
– С людьми то же самое.
– С некоторыми людьми. Причем, в общем-то, с людьми проблем гораздо больше, чем с собаками.
– С плохими людьми, безусловно.
– С плохими, с теми, кто дрейфует между плохими и хорошими, даже с некоторыми хорошими. Даже глубокая и вечная любовь не всегда подразумевает преданность.
– Тут есть над чем подумать.
– Я уверена, ты часто думал об этом, Одди.
– Что ж, снова пойду разнюхивать, – заявляю я, поворачиваюсь к двери и замираю.
Расчесав длинную шерсть на задней левой лапе ретривера – поклонники этой породы собак называют ее перышками, – Аннамария спрашивает:
– Что такое?
– Дверь закрыта.
– Чтобы не пускать сюда этого вспыльчивого автомеханика Донни, о котором ты так заботливо меня предупредил.
– Она открывается сама, только когда я подхожу к ней снаружи.
– И что ты хочешь этим сказать?
– Не знаю. Просто говорю.
Я смотрю на Рафаэля. Рафаэль – на Аннамарию. Аннамария – на меня. Я перевожу взгляд на дверь. Она по-прежнему закрыта.
Наконец, я берусь за ручку и, поворачивая, открываю дверь.
– Я знала, что тебе это по силам, – говорит Аннамария.
Глядя на еще укутанную ночью гостиницу для автомобилистов, я страшусь кровавой бани, которую мне, возможно, придется здесь устроить.
– В «Уголке гармонии» настоящей гармонии нет.
– Но угол здесь точно есть. Так что не угоди в него, молодой человек.
Глава 4
На случай, если за мной наблюдают, я не сразу берусь за разнюхивание, а возвращаюсь в свой коттедж и запираю за собой дверь.
Не так уж и давно чуть ли не все люди, которые думали, что за ними постоянно