Невинный семейный бизнес. Мелодрама с острыми краями. Евгения Палехова
Кинул же… Как последнего фраера провёл…
– Сергей Иванович, выражения подбирай, – сказал Ростислав Фёдорович.
– Чё делать, а? Ростик, чё, а? – пропустив мимо ушей рекомендацию, продолжал ныть Сергей Иванович.
Ростислав Фёдорович промокнул губы салфеткой, положил на стол папку, открыл её и не спеша разложил веером перед Сергеем Ивановичем фотографии с камер наблюдения. Чуть выдвинул фото Алексея Давыдовича:
– Ты его знаешь?
– Нет. А кто это?
– Неважно, – Ростислав Фёдорович сразу потерял интерес к разговору.
– Это что? Это с камер наблюдения, что ли? Кто это, а? – продолжал суетиться Сергей Иванович.
– Никто.
Ростислав Фёдорович вернулся к своему ужину, что по сути означало только одно – конец аудиенции. Но Сергей Иванович был слишком расстроен и от рождения лишён такта и понимания.
– Это тот, да, тот, кто деньги получил, да?! – зачастил он. – Ростик, ты это хотел сказать? Да? Ты же можешь его найти тогда! И подонка этого! Вивиан называла его Вольдемар-котёночек! А чё это, это так надо, да, молодую плесень у себя дома завести, да, и ждать, когда Сергей Иванович тебе колечко подарит, да, а потом котёночка позвать и показать, да?.. Ты поможешь?! – взмолился он наконец.
Ростислав Фёдорович закончил ужин, аккуратно положил вилку и нож на край тарелки, перевёл взгляд на собеседника. И после секундной паузы ответил:
– Нет.
– Как?!.. – у Сергея Ивановича даже дыхание оборвалось.
– Это – твоя глупость. – И Ростислав Фёдорович лениво добавил: – Ты мне не интересен.
Ростислав Фёдорович был, видимо, очень весомый человек. Видимо, очень-очень весомый человек, потому что после этих слов Сергей Иванович, не пикнув, отдуваясь, смущаясь, конфузясь, убрался прочь вместе со своей проблемой и обидой.
Его место тут же занял Сергей.
Ростислав Фёдорович никогда не уставал любоваться сыном: ему нравилось в нём всё – и крепкое тело, и манера, не глядя на собеседника, уголком губ улыбнуться так, что тот готов был на край света кинуться по одному только его знаку. Но больше всего в сыне Ростиславу Фёдоровичу нравилось то, что он был умён. Жесток, самонадеян, патологически опасен, но умён.
– Почему отказал? – сразу спросил Сергей.
– Я же просто директор банка! – улыбнулся Ростислав Фёдорович. – Ты же знаешь, Серёжа.
– Хорошо сказал! – усмехнулся Сергей, потом впился в отца взглядом и ещё раз усмехнулся. – У тебя свои соображения, да. Или, может, ещё один скелет в шкафу. – Он наклонился вперёд: – Или два, папа?
– Как день, Серёжа? – мягко спросил Ростислав Фёдорович.
Сергей пожал плечами – мол, так, ничего особенного.
Ростислав Фёдорович слишком хорошо знал сына, поэтому просто молча ждал.
– Знаешь, пап, я постоянно возвращаюсь к мысли о том, что всегда можно всё исправить, – прервал наконец молчание Сергей.
– Перестань, –