вот! Знай свое место, писака. Может быть, у кого-то тоже такие казусы. А может, еще похлеще. Наверно, мудрость в том, что само небо заставляет меня соблюдать равновесие. Не Фокина, допустим, а нечто выше. Хотя Фокина это почувствовала раньше… А если совсем без масок? Что получится? Была не была…
18/07/2001 Вологда
10 августа 2001 года.
Страна и я в одной канаве
Вся моя семья весной смотрела передачу про закрытие НТВ. А перед этим вся семья смотрела митинг в знак солидарности с НТВ. У меня было двойственное чувство: вроде бы всё правильно, наши победят, должны бы победить… Но не победят. Уже не победили. Они в панике, они слишком близко подошли к этой пропасти. В которую я падала тоже и упала еще раз. Только в мою честь никто митингов не собирает. Потому что масштабы трагедии не те. А ситуация та же самая. Несмотря на то, что трагедия произошла в самом тихом месте на свете – библиотеке. Второй раз вылететь с одной и той же работы – то же самое, что второй раз развестись с одним и тем же человеком. Кажется, всё уже знаешь, всё предвидишь. А когда тебя бьют, не ожидаешь. Когда я уходила в первый раз, никто не шелохнулся. На общей планерке сидели заведующие 20 филиалами библиотечной системы. Он знали меня, как энтузиаста по массовой работе, и перед этим спокойно выслушали мой восторженный доклад о творчестве писателя, и как его книги можно преподнести для читателей. А затем – сообщение о том, что якобы я, получив доступ к компьютеру, печатала на нем книги поэтов и использовала его как средство наживы. Какая от поэтов нажива – это еще вопрос. Но никто не стал спорить с официальным заявлением, что я воровка. И я, конечно, ушла. Зачем мне было оставаться с людьми, которые считают меня такой? Стило ли ради них всё это терпеть? Но гостиная в библиотеке мне буквально снилась. Произвол начальника разлучил меня с любимой работой, с людьми, которые любили ходить в гостиную. Я создала там пространство, в котором пересекались жанры, знакомились люди, совершенно необходимые друг другу. Поэты и композиторы. Писатели и читатели. Художники и покупатели. Барды пели. Дети получали новые представления. Усталые отдыхали. В общем… Пришлось пройти множество мест, откуда я вылетела еще быстрее. И вернуться обратно. Где-то не платили, где-то платили, но не делали запись в трудовой книжке. И главное – нигде, нигде не было праздника общения. И нигде я больше не могла соединить литературу и жизнь, понимаете? А там она соединялась сама собой. И я решила вернуться. Я была согласна не спорить, сносить унижения, лишь вернуть то чувство нужности, которое было потеряно невозвратно. И тогда меня выгнали во второй раз. Я сопротивлялась. Люди, которые любили меня, должны были наконец понять, что надо отстаивать право на нормальную работу и интересную жизнь. Неужели им легко было смотреть, как меня топтали? Но смотрели. Если в первый раз прошла такая туфта, то во второй раз средство было посильнее. Они взяли
