Беспризорники России. Валентин Солоухин
говорила: татары приходили и хотели забрать Тоську с дочерью на хутора. Та не согласилась и не отдала Фариду. Груша подслушала разговор ночных «гостей» и передала матери.
«Никто из мародёров по ночам не шастает, возможно, это опять к Тоське?» – Валерка прислушался к шарканью в коридоре. Мать стояла у двери не шелохнувшись, неподвижно белели рукава её светлого платья. Но вот со скрипом распахнулась дверь напротив. Бабы Груши дверь. Она ни днём, ни ночью не запирается. Баба, как видит мародёров, удаляется. И те даже перестали заходить в пустую квартиру.
– Якый там грець?.. – услышали голос бабы.
Хлопнувшая дверь обрубила голос Груши. Вовка и Валерка вскочили и подбежали к матери. Захныкала Нинка.
– Марш в постель! – шепнула мать и подтолкнула сыновей, прошла к Нинке и стала её успокаивать.
– Вроде кто-то там, в квартире Груши бубнит, – сказал Вовка.
Он ночью тоже не спал:
– Вот тебе и затишье, – сказал он матери, – может, они надумали наступать ночью, сейчас погонят нас впереди на пулеметы… шастают по коридору…
– Молчите! – приказала мать.
Дети затаились, даже Нинка перестала хныкать. Мать сунула всем по коржику. А за дверью что-то происходило. И вот после хриплого выкрика раздались выстрелы. Несколько минут царила тишина, затем скрипнула дверь и осторожно постучали.
Показалось, что в комнате все перестали дышать. Стук повторился. Мать спрятала детей за пустым шкафом. Подошла к двери, спросила:
– Кто?
– Та я, баба Груша. Видчиняй.
Мать откинула крючок.
– Одягайся и выходь скорыйше… всё побачишь сама.
Бабка Груша говорила тихо и сдержанно, но прерывистая одышка выдавала её волнение.
Мать уложила Нинку, шугнула ребят в постель, оделась и вышла.
Дети слышали, как по коридору тащили что-то тяжёлое волоком. В щель братья видели.
Мать и баба Груша кого-то уносили в сторону оврага.
Мать не расскажет ни Валерке, ни Вовке, что произошло и кого они понесли. Малыш тихо оделся, прокрался к двери.
– Ты куда? – остановил его старший брат.
Вовка прошёл к окну, отодвинул немного штору с той стороны, с которой смотрели все, когда надо было выглянуть на улицу:
– Я мамке скажу. Никуда не ходи. Ишь, собрался.
– Я во двор… – Валерке не хотелось вступать в пререкание.
– А ведро в углу зачем?
– Я не хочу в ведро…
Валерка быстро выскользнул. Как можно тихо приоткрыл дверь в квартиру бабы Груши. На столе, в блюдце, потрескивая, горел фитилёк, рядом лежала большая булавка. Тонкая ниточка копоти тянулась к самому потолку, и неприятный запах горелого распространялся по комнате.
На самом краю стола жуковато возвышался пистолет, а у плиты, перед опрокинутой табуреткой, чернел похожий на небольшой напёрсток предмет. Он поднял его – гильза от патрона. Спрятал её в карман, булавкой подвинул фитилёк, и копоть усилилась. Осматриваясь, пошёл по тёмному