Возьми его, девочка!. Татьяна Воронцова
под силу только тебе. Гребаный рыцарь.
Пальцы его быстро щелкали по клавишам, набирая текст, который становился таковым по мере трансмутации образов, всплывающих из бездонных глубин, в слова – и это был поистине алхимический процесс, непостижимый для обыденного сознания.
– Можно? – спросил Данила, как будто не у себя дома.
Алекс кивнул, не глядя.
– Работаешь?
– Можно и так сказать.
Помотавшись по комнате, Данила рухнул в кресло, стоящее чуть поодаль, в трех шагах от кресла, в котором расположился Алекс, и уставился на него, покусывая нижнюю губу. Ему хотелось поболтать, но он не знал о чем. И почему тоже не знал. Однако этот неизвестно откуда взявшийся тип возбуждал его любопытство.
– Диссертация, что ли?
Алекс оторвался от экрана.
– Почему именно диссертация?
– А что еще? – Он придурковато ухмыльнулся. – Дневник?
– Не совсем. – Алекс внимательно посмотрел на него, и ухмылка медленно сползла с физиономии юнца, как сползает с крыши талый снег. – Хочешь послушать?
Данила молча кивнул.
С тем же непроницаемым видом Алекс аккуратно перенес ноутбук с журнального столика на колени, устроился поудобнее, негромко кашлянул и ровно, безо всякого выражения принялся зачитывать с экрана.
Над городом-лабиринтом, пронизывающим горный массив, над величественным древним городом, которому не было равных, уже взошло солнце, но здесь, в Поющих Галереях, было по-прежнему сумрачно и прохладно. Спускаясь по круговому пандусу вслед за Нэйджелом, своим наставником и неизменным проводником по подземным коридорам необитаемого яруса Дзартушти, Рэй настороженно оглядывался по сторонам и в который раз спрашивал себя: что могло заставить человека, как бы сильно ни обезобразила его болезнь, поселиться в таком месте, куда даже крысы не заглядывают, и только злые подземные ветры воют и плачут на дне гигантской трещины Каер-Таг, которую они с Нэйджелом обходят всякий раз по рукотворному пандусу, поднимаясь в жилище этого таинственного существа… даже не существа, просто Голоса из тьмы.
Дважды в неделю на протяжении последних шести лет он приходит сюда, садится на циновку напротив двери, возле которой теплится огонек одной-единственной свечи, и часами говорит с невидимым собеседником, чью фигуру, закутанную в длинный черный плащ, почти совершенно скрывает чернильная темнота в самом дальнем углу просторного помещения без окон. Нэйджел, поприветствовав хозяина, выходит и терпеливо дожидается снаружи. И никогда не задает вопросов, хотя испытующие взгляды, которыми он время от времени окидывает выходящего из мрачных покоев юношу, свидетельствуют о том, что ему не безразличны его успехи и неудачи.
Каким можно назвать этот Голос? Необычайно низким, необычайно звучным – и очень, очень спокойным. Когда он звучит в темноте, с каким-то странным акцентом выговаривая знакомые слова, у Рэя мурашки разбегаются по коже. И почти все его ровесники, которым посчастливилось побывать