Ричард Длинные Руки – курпринц. Гай Юлий Орловский
до недели, а то и пятидневки.
Зигфрид бдит, готовый защитить меня хоть от брошенного ножа, хоть от стрелы, но успел указать дом, где он разместил свою спасенную ведьму, хотя она вроде бы не ведьма, как сказала мне, но для Зигфрида я по-прежнему именую ее ведьмой и напоминаю, что крестоносцы должны быть непримиримы.
– И что она там делает?
– Пока присматривается, – объяснил он виновато. – Но уже сказала, что может работать лекарем. Она умеет затягивать раны, сам видел.
– Здорово, – одобрил я, – но, знаешь ли, еще раз подумай насчет того, чтобы ее брать с собой.
– Что может случиться?
Я пожал плечами.
– Армия – тот же корабль, а туда женщин вообще не допускали.
– Она не будет женщиной, – пообещал он.
– Как это?
– Если никто не будет знать, – пояснил он.
Под нами проплыла арка городских ворот, одна дорога ведет к лагерю, другая поворачивает на восток, Зигфрид все продолжал идти рядом и рассказывал, что здесь для леди Скарлетт ну совсем все чужие, ей придется уживаться еще хуже, чем в армии, где есть хоть один человек, ей близкий, да и о вас, выше высочество, отозвалась с огромным уважением…
Я поморщился.
– Ну спасибо…
Он сказал встревоженно:
– Ваше высочество, она совершенно искренне!
– Еще бы.
– Нет-нет, – сказал он быстро, – она сразу сказала, что вы железный человек, вас ничто не собьет с пути, а женщины это чувствуют лучше всех…
– Знаешь ли, – сказал я с досадой, – возвращайся к ней, не теряй времени. Мы тут не пробудем долго, а за это время, возможно, успеешь передумать.
– Ваше высочество!
– Так бывает…
Впереди в сторонке от дороги земля пошла горбом, словно исполинский крот делает ход слишком близко к земле, вспучивая целый пласт, затем этот крот остановился и начал выталкивать почву на поверхность.
Мы оба замерли, Зигфрид сказал хрипло:
– Ваше высочество… уходите!
– Мы не знаем, – возразил я, – что это.
– А вы не чуете?
Холод уже поднялся из моих внутренностей до грудной клетки и стиснул в ледяной лапе сердце. Я сцепил зубы, не давая им стучать, а там уже целый холм, все еще вспучивается, вершина рассыпалась, по склону покатились частые комья земли.
Сильно пахнуло горелым, к нам докатилась волна подземного жара. Зигфрид охнул, на вершине холма появились, развалив его и превращая в кратер с высоким валом, красные факелы, такими показались эти медленно поднимающиеся люди в металлических доспехах: раскаленные, с полыхающими головами, руками, телом…
– Кони! – крикнул Зигфрид.
Воины продолжали подниматься, и стало видно, все сидят на таких же пылающих, словно составленных из горящих углей, конях, и все держатся так плотно, что кони сливаются в единую массу, словно из земли прет раскаленная докрасна глыба железа.
Зигфрид обнажил меч и отважно загородил нас с Зайчиком.
– Не дури, – сказал я, – может,