Ричард Длинные Руки – курпринц. Гай Юлий Орловский
идущую впереди женщину в длинном плаще, что касается земли.
Капюшон закрывает голову, можно бы принять и за подростка, но что-то в движениях выдает женщину, я бы даже добавил, молодую и сильную.
Я намеревался догнать, однако она обернулась и приподняла обеими руками капюшон. На меня взглянуло очень серьезное и даже строгое лицо той, что сидела в пентаграмме, пытаясь спастись от зверя, убитого потом Зигфридом.
Я не успел слова сказать, она церемонно присела, растопырив плащ в стороны, голову опустила, выказывая полное смирение.
– Леди? – произнес я.
– Ваше высочество, – прошелестела она, не поднимая головы.
– Встаньте, – потребовал я, – и ответствуйте, кто вы и почему вас несет в мой лагерь.
– Меня зовут Скарлетт Николсон, – ответила она низким приятным голосом. – Иду я не в лагерь, а хотела встретить вас…
– Тогда вы рассчитали точно, – ответил я настороженно. – Что весьма настораживает, а я этого не люблю. Поднимитесь и выкладывайте.
Она выпрямилась, чуть задрала голову, чтобы видеть мое лицо. У нее странные глаза, вернее, не глаза, а верхние ресницы: всего по семь штучек, отстоящие одна от другой на заметное расстояние, зато толстые и длинные, будто остальные не то отдали свою силу и рост, не то их срезали и приклеили на оставшиеся.
Я невольно уставился на это чудо, а она красиво взмахнула этими удивительными ресницами, что упираются в брови, глаза подчеркнуто удивленные, неужели и сам принц Ричард, о котором столько слухов, тоже вроде деревенщины, никогда красивых женщин не видел, что ли…
– Ваше высочество, – проговорила она все тем же голосом, приятным, но строгим, – я нарочито выбрала минутку, когда сэр Зигфрид занят…
– Почему? – спросил я в лоб.
– Он бы меня защищал, – объяснила она.
Я поинтересовался:
– А ты, выходит, не желаешь, чтобы тебя защищали?
– Хочу, – проговорила она тихо, – чтобы вы решили мою судьбу сами и чтоб слова сэра Зигфрида не падали на чашу весов моей жизни.
Арбогастр медленно шел к лагерю, она идет рядом, изредка поглядывая на Бобика, но тот ведет себя чинно, то есть не подбирает бревна и не сует ей в руки.
– Хорошее решение, – сказал я, – нет, не слишком для тебя хорошее, зато правильное. Кто ты и что ты?.. Я не нахожу тебя красавицей, но это потому, что ты не в моем вкусе. А так вообще отыщутся некоторые, что назовут тебя совершенством. Люди ж всякие бывают, а мир велик и как бы необъятен, если не присматриваться.
Она передохнула, вскинула голову и посмотрела мне в глаза, а я неотрывно смотрел в ее бледное лицо, стараясь не концентрировать внимание на странных верхних веках с семеркой толстых, как бревна, и таких же длинных ресниц.
– Ваше высочество, – проговорила она тихо, – вы правы, мне лучше было погибнуть… от того зверя, что я так неосторожно вызвала из ада. И сейчас прошу вас либо как-то приказать вашему другу меня оставить, либо убить меня… чего мне, конечно, не хотелось бы… но если не будет иного выхода…
Я вскинул руку.
– Погоди-погоди.