Рожденный в огне. Розария Мунда
«Аврелианского цикла», эпической поэмы, считающейся главным литературным произведением на драконьем языке. Ханна вызвалась читать первой. В ее речи не было ни тени акцента, что свидетельствовало о том, что драконий – ее родной язык. Я с удивлением подумала о том, как кто-то с такими корнями мог считать меня потрясающей?
Однако, когда она начала читать об Уриэле на Ароне, который повел свой народ в изгнание, чтобы спастиcь от гибели на залитом ярким солнцем острове старого Ауреоса, Ли закрыл глаза и изо всех сил вцепился в края стола. Я не могла понять, что пробудило во мне такую тоску, – выражение его лица или же произносимые Ханной слова. И хотя я упустила смысл некоторых слов, это не делало трагедию менее острой.
– Антигона, почему бы тебе не начать переводить первой?
Я едва не упала со стула. Тиндейл улыбался, и мне показалось, что я слышу вызов в его голосе. Я торопливо раскрыла тетрадь, чувствуя на себе взгляды целого класса незнакомцев, и уставилась в домашнюю работу. Взглянув на перевод, я мгновенно успокоилась, ведь я трижды проверяла его. Я принялась читать, но когда Ли громко кашлянул рядом со мной, поняла, что читаю слишком тихо, и повысила голос. Вспомнила тренировки в пустых аудиториях в любую свободную минуту после турнира Четвертого Ордена. Закончив, я подняла глаза и увидела, что Тиндейл внимательно смотрит на меня.
– Хорошо, – сказал он. Однако в его голое было больше удивления, чем радости. – Вы заметили что-нибудь интересное в последнем абзаце? Не привлекли ли ваше внимание какие-нибудь фигуры речи?
Вокруг меня поднялись руки. Тиндейл обвел взглядом класс, а затем снова посмотрел на меня, давая мне шанс.
На занятиях разговорным драконьим языком мы не уделяли внимания фигурам речи, однако они были перечислены в словаре в конце учебника, который я просмотрела вчера вечером. Опустив глаза, я стиснула ладони под столом.
– Восходящий триколон[4]. Хиазм[5] и анжамбеман[6].
Класс опустил руки. Тиндейл закивал.
– Отлично, – снова сказал он. – А как насчет формы глаголов? Есть здесь что-нибудь интересное?
– Исторический инфинитив[7].
– Верно подмечено. А его парадигма?
Я прочитала ее.
Тиндейл взглянул на Лотуса.
– Похоже, у нашего сына поэта появился конкурент.
Во время занятия Тиндейл вызывал меня еще несколько раз, а также Пауэра и Кора, и понял, что Пауэр переводит по памяти, а Кор лишь краем уха слышал о грамматике. Однако он ни разу не вызвал Ли.
В конце занятия, отпуская студентов, он пробормотал:
– Задержись на минуту, Ли.
Ли, съежившись, остался сидеть за столом, слегка склонив голову, а мы все вышли из класса.
Я задержалась в коридоре, все внутри у меня сжалось от плохого предчувствия. Может, стоило подождать Ли? Убедиться, что с ним все в порядке после разговора с Тиндейлом?
Но хотел ли он этого?
Хотела ли я этого?
Нет. Я была абсолютно уверена, что мне это не нужно.
– Эй… Антигона? – Ко
Восходящий триколон – фигура речи, при которой каждый отрезок, или колон, из трех длиннее предыдущего, часто (но необязательно) сопровождаемая анафорой (единоначалием) и повтором ключевых слов. Например, черчиллевское высказывание по случаю победы под Эль-Аламейном в 1942 году: «Это не конец. / И даже не начало конца. / Но, возможно, конец начала».
Хиазм – риторическая фигура, заключающаяся в крестообразном изменении последовательности элементов в двух параллельных рядах слов. На том же примере в последнем колоне «И даже не начало конца. / Но, возможно, конец начала» мы видим перекрестную перестановку слов.
Анжамбеман, или перенос строки – в стихосложении эффект расхождения между синтаксическим и ритмическим строением стихотворного текста: то есть предложение, или интонационная фраза, или даже слово не заканчивается с концом стихотворной строки, а переносится на следующую. Например, из Цветаевой «Нас день морочил, жарко обхватив / Ладонями, дышал неслышно в спину».
Инфинитив – начальная форма глагола.