Ворота из слоновой кости. Алексей Корепанов
тьмы и тьмы, несть им числа. Вам даже не нужно было бы ехать за мной по такой жарище черт-те куда, на окраину. Достаточно было выйти из вашего «уютного дворика» и отловить первого попавшегося бомжа. Так почему же именно я столь высокой чести удостоился? Ведь вы же обо мне справки наводили, даже знаете, что сегодня меня с работы поперли. Завидная оперативность – прям как в кино! Может, я избранный какой-то, может, значусь в ваших досье как потенциальный спаситель человечества? «Кононов Андрей Николаевич, он же Нео, беспартийный, характер нордический, потенциальный Спаситель человечества». Так, что ли, Сергей Александрович?
– Будем считать, что вы угадали, – ответил Сулимов, и Кононов понял, что вся его вдохновенная тирада пропала впустую: ничего они ему не скажут. Не назовут критериев, по которым производился отбор.
– Что ж, воля ваша, – покорно сказал он. – Хотя этот вопрос не будет давать мне покоя там, в прошлом. Между прочим, вы уверены, что я выполню ваше э-э… поручение? Мне ведь там, в семьдесят первом, все равно будет, каким выдастся две тысячи восьмой. Конечно, каждому хочется верить в собственное бессмертие, но я человек вполне здравомыслящий и знаю, что вряд ли протяну на свете еще чуть ли не сорок лет. Да еще с такой хреновой наследственностью…
– Это не поручение, Андрей Николаевич, – уточнил Сулимов. – Это просьба. Думаю, вы ее обязательно выполните. Во-первых, потому что, как мы уже с вами обсуждали, действия Мерцалова в прошлом могут затронуть еще более глубокие пласты истории, и в результате вы не появитесь на свет Божий в шестьдесят восьмом, а значит исчезнете и вы – хрононавт, прибывший из будущего. Во-вторых… Разве я не убедил вас в том, что прошлое лучше не трогать?
– Вполне убедили.
– Ну вот. Значит вы не сможете остаться в стороне.
– Ага, вырисовываются все-таки критерии, – заметил Кононов. – Мой жизненный тупик, инстинкт самосохранения, чувство ответственности… Ничего больше не добавите?
Дон Корлеоне выпрямился в кресле, взгляд его «итальянских» глаз стал очень серьезным, даже суровым:
– Думаю, этого достаточно, Андрей Николаевич. Нам нужно поторопиться, Иначе Мерцалов нас опередит. Давайте завершать все ваши здешние дела и переходить к сугубо практическим вопросам.
Внутри у Кононова словно что-то оборвалось. Сердце его зачастило, и стало ему холодно и жутко, и он с беспощадной отчетливостью понял, что не властен более распоряжаться собой и превратился в исполнителя чужой воли. Ничего он здесь не решал – все решили за него. И с этим нужно было смириться, и это нужно было принять. Не роптать, а сжиться, превратить чужой путь в свой собственный и идти по нему без оглядки, до конца…
Не человек выбирает пути, а пути выбирают человека…
– Я готов, – хрипло сказал Кононов и, прочистив горло, повторил: – Я готов. Но домой-то вы мне напоследок разрешите вернуться… и вообще, попрощаться?.. Со всем этим попрощаться…
– Разумеется, Андрей Николаевич. Хотя в семьдесят первом