Чёрные крылья зиккурата. Морвейн Ветер
обмануть гетеру – Клемента понимала, что оказалась в этом бою так же случайно, как и императрица.
Глава 3. Встреча
Сант хрустнул яблоком, а когда обнаружил, что Маркус поворачивает к нему голову, сделал вид, что внимательно рассматривает надкушенный фрукт.
– Пошло, – заявил Кэнсорин и, взяв в руки кубок с вином, покачал его, а затем посмотрел на просвет.
– Просто ты привык нюхать кровь связанных рабов, – ответил Маркус. Он всё ещё тяжело дышал, но не желал показывать, что реакция товарищей задела его. «Друзьями» Маркус этих людей никогда не называл, хотя и знал их очень, очень давно.
Он скинул с плеч перепачканный кровью камзол и вытер вспотевшее лицо батистовым рукавом. Теперь, когда бой подошёл к концу, ему больше не хотелось находиться здесь, среди этих людей.
Маркус взял с подноса рабыни кувшин с вином и сделал несколько крупных глотков прямо из него. Отставил в сторону и снова подошёл к парапету, под которым недавно свершился бой.
Валькирию уносили на носилках. Глаза её были закрыты, а пепельные волосы разметались по соломенному тюфяку – абсолютно неуместному, если бы кто-то спросил патриция.
Маркус не знал, чем так привлекло его это существо. Он ходил на арену, потому что сюда ходили все, не чувствуя вкуса чужих побед. Вместе со всеми пил вино и проигрывал деньги на закрытых патрицианских вечерах. Маркусу было душно здесь – сколько он помнил себя. И эта странная валькирия стала первым в его жизни существом, чьи когти прорвались сквозь марево нескончаемого римского дня, в котором он тлел на солнце и бесконечно умирал. Она стала наваждением, и, увидев её в первый раз, Маркус понял, что придёт сюда снова и будет смотреть ещё. Теперь он ходил на арену только ради неё. Вот уже четырнадцать дней.
«Я хочу её себе», – подумал Маркус. Мысль родилась внезапно, как и все мысли, которые он обычно воплощал в жизнь. В это мгновение Маркусу было абсолютно всё равно, что воительница ни жива, ни мертва. Что денег у патриция давно уже едва хватает на то, чтобы раздавать долги, а галантерейщик третью неделю работает на него в кредит. Маркусу было всё равно, что скажут люди, когда увидят рядом с ним северянку-рабыню, валькирию – уже не девочку, каких предпочитали заводить аристократы, а взрослую воительницу со шрамами на плечах.
У Маркуса при мысли о том, как он мог бы коснуться их, внизу живота завибрировала дрожь. Захотелось провести кончиками пальцев по коже, исследуя один за другим эти шрамы.
Обычно если Маркус чего-то хотел, он мгновенно приводил это желание в жизнь, и потому, резко развернувшись на каблуках, он подхватил камзол и сообщил остальным гостям:
– Я хочу прогуляться. Ложа в вашем распоряжении, а меня можете не ждать.
Двое патрициев переглянулись между собой.
– Я, пожалуй, пройдусь с тобой, – сказал Сант.
– И я, – поддержал Кэнсорин.
– А я уж точно не останусь здесь одна, – Клемента в мгновение ока соскочила со своей скамьи.
Маркус закатил