Морозные узоры. Стихотворения и письма. Борис Садовской

      Бушует пир, дымятся чаши,

      Безумной пляске вторит хор,

      Но всё нежнее взоры наши,

      Всё тише краткий разговор.

      С больной души упали сети.

      В тумане – ранняя пора,

      Опять невинны мы, как дети,

      Моя любовница-сестра.

      Пусть все они, надменно-грубы,

      Как звери, тешатся тобой:

      Я поцелую эти губы

      С наивной детскою мольбой.

      Иволга свищет в пустынном лесу,

      Красную девицу молодец ищет.

      Горькую жизнь я один не снесу.

      Молодец плачет, а иволга свищет.

      Что ты там, глупая птица, свистишь,

      Видно, не знаешь любовного горя?

      В черную речку глядится камыш,

      Тучи идут из-за синего моря.

      Птица смеется, летит стороной.

      Поздно хватился ты, молодец милый:

      Ищут невесту весенней порой,

      Осенью ждут над раскрытой могилой.

      Брось же искать молодую красу,

      В голом осиннике вешайся, нищий.

      Плачет старик в облетевшем лесу,

      Петлю готовит, а иволга свищет.

      Я дунул на свечу. Один в немой постели,

      Внимая тишине задумчивой, молчу,

      А мысли в черный мрак, как птицы, полетели:

      Который уж я раз гашу свою свечу?

      Вчера гасил ее, а меж вчера и ныне

      Что было? – Ничего. Осталось что? – Ничто.

      И где вы, вихри слов, и образов, и линий,

      И кто уловит вас, и возвратит вас кто?

      И чем наполнит жизнь свой жуткий промежуток

      От этой, нынешней, до завтрашней свечи?

      Что ждет меня и мир в пролете беглых суток,

      В бездонной вечности? О, сердце, замолчи!

      А думой огненной к одной заветной цели,

      К одной родной мечте, безумствуя, лечу:

      Когда ж в последний раз, простершись на постели,

      Мне суждено задуть последнюю свечу?

      Их было пятеро. На скрипках пели двое,

      К ним флейта жалобно звала под барабан,

      Последний, сумрачно пред контрабасом стоя,

      Визгливую тоску закутывал в туман.

      В невидящих глазах под синими очками,

      В углах недвижных губ как будто смех стоял.

      Как струны горестно томились под смычками,

      Как глухо барабан над флейтою рыдал!

      Я глянул в зеркало: улыбка та же стыла

      В морщинах моего увядшего лица,

      А скрипки плакали гнусливо, флейта ныла,

      И скуке не было конца.

      Отряхнула туманные крылья,

      Испещренные пухом седым,

      И, волнуя росистое былье,

      Унеслась в зацветающий дым.

      И с размаху под оклик напевный

      На опушке ударясь о пень,

      Поднялась из-под перьев царевной,

      Молодой и прекрасной как день.