Полчаса. Вадим Викторович Палонин
уже говорил это, а значит, если он начнет повторять – это будет выглядеть так, будто он думает, что его не слушали.
Лучше бы его не слушали.
– Значит я нужна тебе, чтобы изменить человечество, – сказала Михаэла. Она задумчиво теребила загривок кота, и вдруг спросила: – Ты меня любишь?
– Нет, конечно. При чем тут вообще любовь? – Ян искренне удивился. – Подумай, Михаэла. Подумай! Мы созданы друг для друга. Ты мне идеально подходишь. Разве это не очевидно? Моя логика безупречна. Метод совершенно рабочий, и с помощью него можно добиться чего угодно. Вообще. Без ограничений.
Михаэла смотрела в окно. Она никогда близко не общалась с Яном, но они конечно знали друг друга, как и все немногочисленные жители Монте-ре. Ян всегда отличался убийственной осторожностью. Бросить на ветер слово он был не способен физически.
– Заработай миллион, – сказала она.
«Ты хочешь изменить человечество, – говорил ее взгляд. – Начни с малого. Посмотрим, как твой метод работает, и потом уже можешь хвастаться».
Ян не изменился в лице.
– Срок? – кротко спросил он.
– Пока часы не пробьют, – она пожала плечами.
Эта фраза была в Монте-ре аналогом присказки «когда рак на горе свистнет». Часы никогда не пробьют. Еще во второй мировой их расколола случайная бомба, и за семьдесят лет власти не раз пытались их отреставрировать, но средневековый механизм, спроектированный еще Генрихом Тиком, надежно скрывал свои секреты. Несмешно иронизировали, что в следующий раз часы пробьют только перед страшным судом.
– Значит у меня пятнадцать минут, – констатировал Ян.
Потому что он только что починил часы. Это было вопросом предназначения для него. Бомба, которая расколола их, убила его деда. А десятилетиями позже, взорвавшись, и его отца, когда тот пытался извлечь ее из часовой башни. Не завершив их работу – Ян просто не мог себе позволить двинуться дальше. Предназначение было для него физически ощутимой подземной тюрьмой, где он сидел, день за днем, работая, думая и планируя. Он точно знал, до секунды, когда работа будет закончена, его мысли было тесно, и она годами нарезала круги по загону, как волк. И вот теперь, когда, казалось бы, проклятие их семьи наконец-то побеждено – оно нанесло последний удар.
Четырнадцать минут и пятьдесят семь секунд до первого удара часов.
– Значит тебе не повезло, – сказала Михаэла.
«Не повезло» – это словосочетание, которого не существовало в измерении Яна. Не повезти могло только там, где полагаешься на удачу, а удача была исключена. Существовал только расчет.
Теперь он понял, где ошибся. Ошибка была настолько дурацкой и примитивной, что ему стало стыдно. Просто сам этот вопрос был настолько мелким, что он за все время никогда толком и не задумывался над ним. Теперь все снова сошлось. Его модель опять соответствовала действительности. Яну оставалось кратко просуммировать, как калькулятор, демонстрирующий результат уравнения.
– Миллион евро за