Полчаса. Вадим Викторович Палонин
десятках незнакомых языков. А потом этот день прошел, за ним – еще один, за неделей прошла неделя, за годами шли годы, одно десятилетие сменяло другое, и не было уже ничего удивительного в том, что очередной раз встретив рассвет, фрау Баер закашлялась и включила смартфон.
Это значило, что ее внуку – Карлу Хаслингеру – следовало бежать в аптеку.
По идее у Карла должно было уйти на дорогу три минуты и пятнадцать секунд, однако он задержался у витрины кондитерской, ровно пока не был изгнан Моррисом. Другой бы прошел мимо, но вид увлеченного ребенка вызвал в пожилом почтальоне чувство былой юности, так что, грубо окрикнув мальчика, Моррис оставил свой велосипед с корреспонденцией посреди Бергверг Гассе и направился вверх по склону, где, кварталом выше жил его древний друг Освальд Грин. Поэтому Моррис забыл, что должен доставить письмо Шварцу.
Шварц же – нетерпелив и педантичен. Четырнадцать минут, секунда в секунду, ему потребовалось, чтобы написать жалобу в почтовое управление. Этот текст, полный упреков, раздражения и откровенного хамства ненадежно скрывал в себе всего одну единственную мысль: «Где мое письмо?»
В таких цепочках мелких случайностей всегда кроется фатум. Человеку доступно противостоять болезни, року, судьбе, даже смерти иногда, эти силы хотя бы можно представить мысленно. Но как выглядит сила, которая выстраивает мелкие цепочки случайностей? Зачем она это делает? Чего это сила хочет? Как ей сопротивляться?
Мы беспомощны перед всем, что не можем объяснить. Поэтому с верой мы становимся сильнее. С помощью веры мы хотим нащупать пальцами бога, вступить с ним в контакт и в конечном итоге обмануть его и убить и занять его место. Или хотя бы попытаться. Попытка не пытка. Иначе зачем еще он нам сдался?
Дозорными технократической реконкисты выступают ученые. Мы ждем, когда они ухватят энтропию за горло и воткнут ей в глотку победоносный флаг. Богиня хаоса пока еще трусливо прячется за горизонтом событий, но песенка ее спета, следует вытащить ее из черной дыры за шкирку, судить за еретизм, распять и сжечь как ведьму.
Уже не стоит вопрос: “Случится это или нет?” Случится. “Когда?” Скоро. Актуален вопрос: “Кто?” Кто станет первопроходцем вселенской кузницы? Кто возьмёт там пробы почвы? Кто расставит там палатки лабораторий? Кто огнем и мечом зачистит небесные чертоги? Кто загонит в резервации ангелов и демонов? Кто выкупит у них души грешников в обмен на блестящие бусы? И кто, в конечном итоге, займёт сверкающий трон верховного божества?
Кто?
Майя Хаслингер знала кто. Она не отреагировала на смс бабушки (пережила же мировую войну, пережила советскую оккупацию, авось и с насморком как-нибудь справится), потому что у нее в телефоне было значительно более важное сообщение: “сейчас”.
Эти односложные послания всегда приходили неожиданно, непредсказуемо и тем не менее – точно вовремя. Они были приглашениями в Храм Человека, и Майя, хотя и причисляла себя к агностическим теистам, случай не упускала. Она быстро собралась