Зависимые от жизни. Ирина Говоруха
у нее есть настоящий отец…
Лина прикрыла глаза. Серое асфальтное полотно напоминало раскатанное и много раз стираное полотенце из натурального льна. Она помнила даже специальную скалку, на которую бабушка наворачивала белье, а сверху катала зазубренный рубель.
Начались села, в которых пели петухи, распуская безвкусные яркие хвосты, и лениво паслись коровы, не поднимая тяжелых голов. Между ногами у них болталось мешковатое, полупустое вымя. Уже начали летать стрекозы с фасеточными глазами, и наперегонки катались на велосипедах дети в позавчерашних майках. Чуть правее было озеро с неподвижной водой. Вокруг него шелестела, словно по стеклу, мохнатая осока и редко синели разбросанные голубоватые кувшинки. Матвей сделал музыку тише.
– Ты чего? – встрепенулась Сашка. – Моя любимая песня.
– Тсс… Мама спит…
Через час они въехали в город. С правой стороны вертелся динамический билборд с рекламой йогурта «Чудо» и OTP Bank. Им показал хвост автобус №27, который направлялся на улицу Софьи Ковалевской, и попытался подрезать белый жигуленок с грязными номерами. Матвей рассеянно на него посмотрел. У заднего автобусного стекла стояла девушка с рыжими волосами и оставляла на стекле свои пальцы. Поливочная машина мощно очищала асфальт, собирая у бордюров мутную воду с торчащими вороньими строительными палками. Позади остался стадион «Ворскла» и техникум, в котором училась Лина.
– Саш, смотри, здесь из-за мамы дрались мальчишки.
Лина повернула в указанном направлении голову и провела взглядом по двухэтажному зданию с широкими окнами в полстены.
– Лучше бы я выбрала одного из них.
– Что?..
– Тебе послышалось…
Я возвращалась из маленького, заросшего белыми акациями, села с двумя тяжелыми сумками. Везла из дома старый картофель, яйца, домашний творог, банку жирной сметаны и стакан первого прозрачного меда из цветов черемухи, брусники и ландыша. Ручки по живому резали ладони, и через каждые сто метров я останавливалась передохнуть. По тротуару шустро бегали малыши, которые еще зимой спали в колясках, а теперь заинтересованно рассматривали окурки и раздавленных жуков. Они с таким же интересом поднимали не долетевшие до урны пакеты из-под чипсов и дрались за спущенный мяч. Возле углового универмага сидела женщина в распарованных носках и продавала жареные семечки. В одном мешке были соленые, а во втором – тыквенные. И вдруг прямо в бок, где был спрятан телефон, влетело сообщение:
– Напротив есть дом. Такой же, как и твой. У консьержки тети Маши хранится для тебя письмо.
Я несколько секунд переваривала текст, а потом ответила:
– Честно? Ты не шутишь?
– Иди и убедись в этом сама.)))
Я зашла в магазин и купила коробку «Птичьего молока» с ромово-миндальным вкусом. Настороженно подошла к подъезду. Пожилая женщина в теплой шерстяной кофте и платком на пояснице сидела под дверью и читала газету «Бабушка». Рядом баловались дети, и она строго поглядывала на них поверх очков.
– А