До и после заката. Олег Дольский
– так себе, отдельную каюту не предоставляют. Волны на водохранилище высокие, капитан сказал: испытания переносятся на 3 дня.
– Так, живи спокойно, природой наслаждайся. Когда ещё покатаешься?
– У меня что, дел больше нет сидеть в этой посудине?
– Слушай, тебе деньги нужны?
– Да я в рот поцеловал твой завод вместе с твоим кораблём. Мне скоро выпускные снимать.
– Ах, у тебя ёлки. Ну, что ж, извините, мистер Спилберг…
Подвёл меня Гайсин капитально, мне пришлось искать другого оператора. Несколько месяцев мы с Маратом избегали друг друга, но на ноябрьские праздники я решил протянуть руку дружбы и забыть былое.
Примирение состоялось. Водка сотворила своё скрепляющее действие.
В этот вечер в кафе многие находили отрыв в безудержном танце. Может быть, в другой ситуации я бы и поддержал публику, но не в этот раз. Во-первых, чтобы начать танцевать, я должен выпить весьма прилично, поскольку меня, меломана, не каждая песня вгонит в пляс. Во-вторых, гордясь своим статусом, в последнее время я постоянно стал ходить и в пир, и в мир в строгом костюме – согласитесь, не самая подходящая одежда для танцулек. Но именно этот чёрный пиджак в тонкую вертикальную белую полоску и сыграл, как выяснилось позже, положительную роль.
Мест в кафе не было, и к нам в кабинку подсели две девушки и два парня – знакомые Марата. Мне даже стало неудобно, как одна из девушек стала совсем нескромно на меня поглядывать. И это при живом кавалере, сидящем напротив неё.
– Меня зовут Татьяна, – девушка представилась и доверчиво заглянула мне в глаза. – Вы такой красивый, как рояль. В пиджаке. Интересный…
Я покраснел.
Надо заметить, что после аварии я ещё ни с кем не начал встречаться. Сперва я был болезный, хромой, – ну кто с таким будет хороводиться. Потом я вышел на работу: девушек, вроде бы, вокруг немало, но как-то всё не до этого, дел по горло. Но природа-то не терпит пустоты.
В тот вечер я убежал из «Яхты» раньше всех, правда, стрельнуть телефончик у увлёкшейся мной девушки всё же успел, или же это она мне его сама всучила.
С Таней Коршуновой мы стали встречаться, правда, можно ли считать свидания раз в неделю начавшимся романом? А чаще пока не получалось: я – начальник, она – студентка-пятикурсница.
Что-то неуловимо манящее было в Коршуновой. Она вряд ли могла считаться красавицей: тонкие черты лица, собранные в пучок кудрявые волосы. Но – стройная девичья фигурка, цепкие серые глазки. Этакая молодая Барбара Стрейзанд, готовящаяся к балу в Царскосельском лицее. А самое главное – живая, остроумная и остроносая. Не глупая куколка с накачанными губами. Короче, мне она нравилась, я ей тоже. Надо бы развивать отношения.
Но не получилось. В декабре я ненароком заработал гайморит и меня на две недели упекли в ЛОР-отделение. Что я там делал, я не знаю до сих пор, видимо, заведующему отделением Хасимову было выгодно меня держать в палате люкс за 500 рублей в сутки. Люкс, называется, – ни телевизора, ни радио нет, кофе