Искаженная реальность. Дмитрий Сергеевич Крушлинский
русском, словно это родной язык.
– Да опарыш в беляше. – Жалуюсь я. Хоть и червивый пирог, настроение у меня прекрасное, ибо вместо склада я сижу и млею в комфортном салоне. Меня подобно важной дипломатической персоне везут на место передачи письма. Не хватает только красотки под боком. И жизнь удалась.
– Вах! – Отзывается тот с сочувствием и цокает языком. Водитель не упускает возможности рассказать мне парочку историй, как его тоже травили нехорошие люди, подсовывая в магазине протухшее мясо и вонючие заплесневелые булочки.
– Ничего страшного, бабуля старая, ошиблась, не дожарила или не заметила плохое мясо. – Говорю я успокаивающе, прощая старушку. Если в одном беляше червяк, то это еще не значит, что везде и всюду так. Я всемилостив и оптимистичен, словно Император, простивший измену родственнице.
Я удачно отдаю письмо получателю на химическом заводе, с пропуском проблем нет, охрана адекватная. Ворчу на запах. Там все время воняет какими-то кисловатыми смесями. Сажусь в такси и только спустя минут десять езды запах не чувствуется. И ведь работают люди в таком месте, нюхая токсины в огромных концентрациях. Ужас какой. Нерусский таксист со мной согласен, он хрипло посмеивается, показывая квадратные зубы. Он напоминает мне о червяке и шутит про то, что химия в еде такая же опасная. В ней и черви будут жить, и микробы с паразитами, и тараканы с саранчой приживутся. Мы оба смеемся, как бы пытаясь поскорее забыть о месте, где воздух сплошной яд и последствия от дыхания могут быть какими угодно.
Я заканчиваю с развозом писем, выдав последние две штуки. Оба клиента находились рядышком, вот и получилось быстро. Вернувшись на работу, захожу в туалет, дабы порадовать свои почки и избавиться от лишних жидкостей. Унитаз страдает, жидкость журчит.
Вскрываю у раковины мешок с пирогами. Оттуда пахнуло чем-то мерзким, стойким и меня чуть не стошнило. Я понял, что червей там наверняка прибавилось. Выбрасываю это дерьмо в мусорное ведро и трагично вздыхаю. Опять голодным пахать. Столовой на складе нет. Почти все работники берут с собой. А начальство пользуется кафе и ресторанами. В магазин за едой отпускают, но там брать нечего, кроме булки хлеба да заварной лапши, надоевшей за годы работы.
Я скушал совсем чуть-чуть. Поэтому не чувствую никакого дискомфорта. Возможно, мне попался свежий беляш с единичным червем, а остальные пироги полностью испортились еще раньше, да я и не заметил, когда покупал. Как тут увидишь, если портится сперва начинка, а не внешняя оболочка из теста, термически обработанного и пропитанного маслом.
После работы я, завидев бабулю с ящиком, подхожу и вежливо прошу ее следить впредь за тем, что она готовит. Рассказав о черве и других нелицеприятных вещах, я желаю старухе приятного дня и удаляюсь в квартиру. Та в спину что-то говорит, кричит, но мне все равно.
Приготовив на скорую руку ужин, я в тишине стукаю вилкой по тарелке, глотая сосиску с лапшой. И вдруг слышу странные шоркающие звуки. Они за стеной. В этот раз ничего не падает. Просто какие-то движения