Искаженная реальность. Дмитрий Сергеевич Крушлинский
мелкими страхами. Меня могут взять менты в оборот, если начальник помрет. Кто-нибудь обязательно скажет, что ел Виктор, и кто ему беляши подарил. Не скажет, но намекнет. По остаткам еды в желудке трупа патологоанатомы найдут первопричину. Все указывает на меня.
Я в раздробленном эмоциональном состоянии покидаю рабочий район, колеса автобуса переносят меня в другую часть города. Ближе к моей многоэтажке. Ближе. Я выхожу, готовясь к словесной драке с бабкой. Эта дура у меня получит пару ласковых слов. Накатаю на нее заявление в милицию, если старая карга посмеет меня в чем-то винить. Просто так она у меня не отделается.
Я удивленно осматриваю двор. Никого. Куда эта старуха подевалась? Она обычно стоит у ворот и продает беляши. Сбежала что ли? Я вдруг подумал, – ее могли следаки забрать, выяснив о беляшах. Вполне вероятно, что она рецидивистка…
– Сыно-о-оч-е-ек! – Ласково позвала бабушка прямо позади меня. Как она там оказал…
Я ощутил укол в шею. В меня что-то ввели при помощи иглы. Я понял это, повернувшись и на ходу проваливаясь в сон. Последнее, что промелькнуло перед затуманенным взором, так это улыбающееся отвратительное лицо старухи, ее выпученные глаза и шприц в руке. Что она творит?! Убить меня решила?! – Кричу я про себя, а вслух лишь что-то мычу, падая в грязь.
Напоследок я слышу: «…думала съешь мои беляшики, сорванец, но придется теб…».
Я просыпаюсь на холодном металлическом столе. В голове непрерывный звон и перекаты «шариков», создающих болевые вспышки. Я связан по рукам и ногам. Пытаюсь освободиться, вяло напрягая мышцы. Без толку. Приподнимаю голову, и вижу старуху. Зрение периодически плывет. Заодно и деформируется помещение, где лежу. Тошнота подступает к горлу. Такого кошмара я даже в кинофильмах не видел. И дело вовсе не в моем состоянии.
Вся комната заставлена ведрами, заполненными кровавой кашей. Пол в крови и переломанных обглоданных костях, сама бабуля в фартуке, тоже измазана кровью. Запах крови узнаваем, инстинкт никогда не ошибается. Повсюду лежат резаные и драные куски мяса, и… человеческие конечности. Некоторые ведра криво стоят друг на дружке, из них торчат головы людей, ребра, внутренности и даже мозги. Меня от увиденного зрелища выворачивает. Так как не могу нормально склонить голову набок, то часть блевотины растекается по лицу. Я матерюсь и призываю освободить себя, иначе менты явятся за бабкой.
Та лишь хихикает и что-то бормочет, продолжая орудовать тесаком на втором, кажется, разделочном столе. Кровь от ударов ее инструмента хлещет во все стороны. Хруст кости и хлюпанье мягких тканей смешиваются в моей голове. Я начинаю впадать в панику, дрожу и хнычу, как ребенок. Я никак не могу осознать того факта, что прикован к столу, словно лягушка в лаборатории.
Тут я застываю. Кто-то в соседней комнате. Он стучит, тяжело шоркает чем-то о стену. Я ору «Спасите!» и все в том же духе. Бабушка резко подходит ко мне и с размаху вонзает тесак в мою ногу, лезвие отделяет коленку от голени, будто бы