Пенелопа пускается в путь. Гоар Маркосян-Каспер
покинула прекрасную страну Византию ради царя Аршака, а тот взял да и разлюбил… времена совсем уж стародавние, четвертый, кажется, век или пятый… Тогда еще главными врагами армян были персы, арабы пришли потом, а уж турки еще и на свет не родились, и нет, чтобы вовсе не рождаться или, по крайней мере, отправиться в другую сторону, в Китай, где китайцы, не моргнув глазом, их ассимилировали бы, не дав причинить особого вреда… Но увы, какой-то черт понес их на запад, а не на восток или там юг, а перегрызшиеся между собой христиане расступились и взяли под козырек, ибо в качестве врагов предпочитали друг друга. И чего, спрашивается, не поделили? Пенелопа была на сей счет совсем без понятия, и наверняка большинство всех этих католиков, протестантов, православных сами ведать не ведали, что в них такого правильного, чего в других нет, ну положим, одни читали молитвы на латыни, другие на собственном языке, а что до прочего, тонкости всяческие знают и всегда, наверно, знали только религиозные деятели, которые тратили свои малоценные жизни на их, этих тонкостей, изобретение, занятость, как любил говорить Ник, занятость – вот что движет миром. И потому вместо того, чтобы наподдать туркам и им подобным, христиане жгли друг друга на кострах так истово, что существуй небесная твердь, бог и все его крылатое воинство целый день только и занимались бы тем, что смывали с нее копоть…
Послышался звук открывающейся двери, потом в коридоре раздались легкие шаги, несомненно, sister идет на кухню вынуть из холодильника творог и сметану к завтраку, «гнусная семейка» бережет горло. Холодильник, потом… да. Пенелопа без труда вспомнила очередной местный ритуал, хотя в последний раз присутствовала при его отправлении достаточно давно… ну конечно, Анук наливает воду в фильтр, хотя вообще-то это обязанность Ника, в семейке каждый знает свое дело, просто поскольку в доме гость, кое-что сместилось… Однако надо бы встать, пока они еще валяют дурака на своих циновках, а то займут ванную, иди жди, подумала она озабоченно, вылезла из-под одеяла, накинула короткий ей халат Анук и прошествовала в санузел.
Пенелопа намазала тост маслом, положила сверху сыр и с наслаждением откусила. Она любила завтракать, не вообще, а именно здесь. Среди странностей «гнусной семейки» была и такая: в этом доме никогда не ели на кухне, а только в комнате, лорд и леди чинно восседали напротив друг друга за не очень большим, но зато дубовым столом, которому толстенная, так и хочется мерить не в сантиметрах, а в дюймах, столешница и фигурные ножки придавали старинный вид. Саксонского или севрского фарфора, правда, на столе не наблюдалось, вообще никакого, фарфор остался в Ереване, но Анук обзавелась французскими сервизами из матового стекла, белым и синим с цветами, носившим гордое имя «Матисс» (последнему крупно повезло, что он не злоупотреблял автопортретами, а то на неказистом лице Ван-Гога давно уже едят), и все было честь по чести, вилки и ножи, тарелки и чашки с блюдцами, салфетки непременно в тон, к тому же на стол