Мы будем вместе. Письма с той войны. Гавриил Яковлевич Кротов

      Снова солнечный день. Ночь прошла. Скверное настроение прошло.

      Я постеснялась подойти к Калабалину

      (из «Бавыкинского дневника»)

      После этого вечера я ещё раз видела Калабалина. Он звонил мне по телефону и пригласил на вечер памяти Макаренко (5 лет со дня смерти). Мы ходили с моей мамой. Семён Афанасьевич сидел в президиуме, и я постеснялась по окончании к нему подойти. Он выступал, немного кокетничая, но очень живо, ярко, и был опять обаятелен, хоть влюбляйся в него.

      Как тесен мир. Много лет спустя Максимчик17 был в археологической экспедиции под Ростовом, и там с ним работал внук Калабалина. Потом этого мальчика вызвали телеграммой на похороны деда: Калабалин внезапно умер.

      А фотография, подаренная в тот далёкий вечер Гане Калабалиным, хранится у нас и до сих пор.

      Верю в тебя и рад подчинить свою жизнь тебе

      8.4.4418

      Вот и Тула, вокзал.

      Вчера вечером мы долго говорили с капитаном Жмуром. В этих разговорах упоминались «чёрные ресницы, чёрные глаза». Он одобряет мою дружбу, считая тебя другом, и не способен представить что-либо большее. «Она для тебя слишком красива». Правильно рассуждает.

      Читал твои надписи и прочитал грузинский текст.

      Муся, на душе так легко и спокойно. Верю в тебя и рад подчинить свою жизнь тебе.

      Вечером буду писать письмо твоим детям. Жду машину с Абрашиным начальником. Абрам хорошо о нём отзывается.

      Движение застал полное.

      Меня, как передают, уже спрашивали. Будет, очевидно, ОВ, но я, пожалуй, буду глупо улыбаться.

      Бумага кончается. Жаль, что это не лестница-чудесница, а то я писал бы тебе бесконечные письма.

      Мне кажется иногда, что не я, а ты старше меня

      8.4.44

      Моя дорогая, милая Звёздочка!

      Вот я и дома. Оказывается, можно было не спешить, но я чувствую, что дальнейшее пребывание в Москве было бы вредным для нас. Мечты и сомнения сменились реальными мыслями о будущем, а в этой сфере я чувствую себя спокойней и уверенней (самоуверенность). Даже твои письма не могли расстроить меня. Случись это до отъезда, было бы плохо. Муся, мы не ошиблись!

      Ты просишь согласия написать сугубо интимную вещь. Глупая, маленькая девочка, разве мы теперь не стёрли все границы отчуждённости; разве не существует тайна двух? Пиши, и ты услышишь в ответ самую тёплую, доверчивую правду. И никогда не проси разрешения, и не сомневайся в тайне.

      Мне кажется иногда, что не я, а ты старше меня. Я могу