Мы будем вместе. Письма с той войны. Гавриил Яковлевич Кротов
сопутствовать мне в боях.
До этого я играл в прятки со смертью, а сейчас играю в догонялки со счастьем.
Нет, я не могу писать. Целую тебя.
Твой Ганя
Москва, комендатура
Фантастический был вечер, и закончился он фантастически
Из «Бавыкинского дневника»:
Когда Ганя приезжал в Москву, мы ходили в театр, а иногда к его знакомым по довоенной жизни.
Однажды вечером (1944 г.) мы поехали в писательский дом, напротив Третьяковки, – в гости к Семёну Калабалину10. Это один из первых воспитанников Макаренко. В «Педагогической поэме» он фигурирует под фамилией Карабанов. Ганя, оказывается, работал с ним около года в детском доме и очень подружился с ним.
Лифт не работал, мы вскарабкались на девятый этаж, где была квартира Макаренко. Я поднималась туда с трепетом. Его самого в это время уже не было в живых, а в квартире жила его жена.
Этот вечер я запомнила на всю жизнь.
С Ганей они встретились, как старые друзья. Семён Афанасьевич оказался мощным человеком, с крупной седеющей головой. Со мной держался так, как будто знал давным-давно. В книге он симпатичен, а в жизни просто обаятелен. Высокий, смуглый. Глаза чудесные. Весёлый.
Познакомилась я и с женой Макаренко – Галиной Стахиевной.
Калабалин рассказывал, как воевал в партизанском отряде в Югославии, попал в плен, как фашисты перебили ему кости рук ломом, но он чудом остался жив, бежал. Он подарил Гане свою фотографию, где снят с приёмным сыном, лётчиком (впоследствии погибшим). На фотографии написал: «Другу-человеку по работе над человеком».
Фантастический был вечер, и закончился он фантастически.
Это было время салюта. Во время войны салют давался в честь взятия крупных городов или завершения крупной операции. Части, участвовавшие во взятии данного города, получали названия – например, Харьковская, Смоленская дивизия и т. п. В этот вечер салют был в честь взятия Винницы, как вспоминал потом папа, или Орла и Белгорода, как помнится мне. Обычно мы выходили смотреть салют на улицу. Давали залп из 20-и, 24-х, 30-и орудий, установленных в разных местах Москвы – в частности, на Ленинских горах, рядом с теперешней станцией метро «Ленинские горы» (тогда её не было). После каждого залпа из ракетниц (вроде пистолета с толстым стволом) выстреливали специальные гильзы с ракетным зарядом. Он взлетал высоко в небо и рассыпался звёздочками – красными, зелёными, голубыми. Люди, стрелявшие из ракетниц, стояли на крышах высоких зданий по всей Москве. Ещё с первых салютов сложилась традиция, что мальчишки на улицах после каждого выстрела кричали «ура!» и бегали искать пустые гильзы. Потом как-то привыкли, а сейчас мальчики не помнят первых салютов, да и называются они сейчас просто праздничным фейерверком, и из орудий не стреляют (кроме, кажется, Дня Победы), и «ура» не кричат.
В этот необычайный вечер у Калабалина мы смотрели салют с балкона, который выходил в сторону Кремля. Видны были пушки,
Калабалин Семён Афанасьевич (1903—1972): воспитанник А. С. Макаренко, педагог.