Питомцы апокалипсиса. Григорий Володин
в том, что Мана категорически не соглашалась даже на кусок пиццы. А ненасытная губка в моей голове автоматически впитывала ее жаркий дух протеста. И в итоге я был категорически не согласен сам с собой. Словно заболел раздвоением личности, как Горлум.
Я крикнул:
– А что не так с теми детьми?
Толстые ребята услышали, повернулись к нам, а я указал пальцем на самого круглого и закричал:
– Нельзя никого оскорблять за внешность. Это унижает прежде всего тебя самого.
Я кричал:
– Эти парни не виноваты, что их ноги выплывают из сандалий.
Круглые ребята дружно посмотрели на свою обувь, Мана вдруг улыбнулась:
– Серьезно?
Превратить все в фарс, рассмешить Ману – единственный способ успокоить ее. Успокоиться самому.
– Конечно, – сказал я. – Скорее всего, они просто натянули маломерки.
Приток гневного протеста из разума Маны иссяк. Я глубоко задышал, прогоняя из головы остатки бури. Вот всегда Мана при Дарсисе выпендривается. Неужели все латиносы так легко возгораются? Спичек не надо.
Резко раздалось сверху испуганное: «Простите, простите!» Ни одна мысль не успела созреть в голове. Я просто бросился к Юле, прижал ее лицо к груди, закрыл собой.
Меня толкнули в спину, сбив с ног. Успел отпустить Юлю. Мое лицо врезалось в кремовый пирог на столе, в самую середку с толстым слоем ванильного крема.
Липкий крем прилип к щекам и носу. Тугая пружина возмущения выстрелила из меня наружу. Кому еще приспичило гулять по головам?!
Я огляделся. Маленькая темнокожая девочка в белом платьице парила прочь от нашего стола. Крылья из летучего красного камня алели на ее спинке. Девочка держала в воздухе мальчика-ананси, который смеялся, глядя на мое лицо.
– Простите, пожалуйста, – крикнула девочка, ее звали Рудо. Увидев кремовую маску на моем лице, летунья не выдержала, звонкий смех сотряс маленькое тельце.
– Простите ангелочка, – хохоча поддакнул маленький ананси, его звали Герсен.
Я облизал крем с губ. М-м-м, вкуснотища!
Мана засмеялась:
– Ну, ты таки вкусил запретный плод.
Юля вытерла пальцем крем с моего носа, облизала кончик.
– Сладко, – сказала моя хозяйка.
А я оглядывался по сторонам. Секунду назад из моей головы словно что-то выпрыгнуло. Не случилось ли опять «выстрела»?
Вдруг хозяин Маны закричал на нее:
– Посмотри на волосы! – Дарсис вскочил со стула: – Ты вся измазалась.
– Правда? Извини, – Мана растерянно коснулась заляпанных сырным соусом кудряшек. – Я наклонилась, когда Рудо закричала…
Высокий ананси схватил девушку за руку. Мана легко бы вывернулась, если б ее схватил кто угодно другой. Хоть Мистер Фантастик. Но перед Дарсисом ее крепкое тело, ее рефлексы кошки, ее набитые бронзовые кулаки были беззащитны. Глаза Маны потухли.
– Заткнись! – закричал Дарсис, сжимая ее запястье. Мана побледнела. Я побледнел. Юля по-прежнему снимала крем с моего лица и слизывала липкую сладость с пальцев.
– Извини, –