Рус. Точка отсчета. Вадим Крабов
Приказ ясен, готов выполнять! – В душе раба запело. Он приблизится к Верховной, своей богине! «Спасибо, богиня, за милость! Неужели я заслужил?»
Приор не сама Флорина, но приближена очень.
– Ты вот что, не сияй, – попытался охладить пыл Чика Трифон. Куда там! В который раз он пожалел, что Чик – раб. – Иди. Не сильно торопись, успеешь. Из лагеря тебя выпустят, предупреждены. Пошел! И обратно пропустят, – прошептал, глядя вслед удаляющемуся барану. Только вернется ли? Не к добру вызовы раба к приору ордена, пускай и обращенного самой Верховной.
Антифий с ним не откровенничал, но поздравил с победой над Никеем как-то очень загадочно и намекнул, что спас Трифона от гнева Викарии. Не поинтересовался, кто из баранов такой умный, а должен был. Десятник все понял, когда услышал приказ коменданта. Значит, госпожа приор прекрасно знает Чика. Услышать об обычаях северных варваров – чушь! Но что поделаешь, приказ надо выполнять, а не обсуждать. Так для здоровья полезней.
Дорога к храму всего две мили. Огибает крутой лысый холм, который закрывает вид на весь храмовый комплекс со стороны лагеря. Холм носил имя Змеиный и действительно походил на огромную змеиную голову. Дорога огибала его в районе «открытой пасти» – вертикальной скальной стены, и сразу за поворотом открывался прекрасный вид на храмовый комплекс, который всем своим хозяйством умещался на плоской вершине соседнего холма. С дальней стороны возвышенность круто обрывалась в реку Эру, а на самом высоком месте красовался собственно сам храм. Резная колоннада из розового мрамора окружала огромное дерево, крона которого возвышалась над камнем, являясь своеобразной крышей и одновременно главной святыней.
Древо Лоос резко отличалось от остальных деревьев совсем не размерами. Чувствовалась в нем инаковость. Трудно объяснить как, но отмечал это любой, даже самый невнимательный путник. Чик к таким не относился. Он восторженно замер, едва выйдя из-за скалы, и незаметно для себя упал на колени.
«Богиня! Наконец я увидел тебя, спасибо за это!» Древо и Верховная оказались настолько переплетены, что на секунду вместо кроны ему показалось лицо «прекраснейшей». В душе разлилось блаженство.
Человек еще та скотина, ко всему привыкает. Вовчик привык, вернее, притерпелся к еженощным страданиям. Так же, как можно притерпеться к постоянной ноющей боли, зная, что от нее не избавишься. Но когда все же приходит избавление, то, как говорят, «почувствуйте разницу», и ты понимаешь, какой это кайф – жить без боли, но тут она наваливается с новой силой, и нет от нее защиты, расслабься.
Чика скрутило сразу, как только лицо богини снова превратилось в дерево. Связанное с ним невидимыми нитями, но в то же время бесконечно чуждое.
В чувство его привел женский голос:
– Эй, с тобой все в порядке? – Узкая ладонь легла на плечо.
Чик с удивлением обнаружил себя стоящим на коленях, прямо на древних каменных плитах дороги. Страдание неохотно улеглось. Спряталось в засаду, поджидая своего часа, ближайшего сна. Он встал, отряхнул