Хватай Иловайского!. Андрей Белянин
сначала утоплю угощателя! Кстати, может, с дядей поговорить? Ну, насчёт того, чтоб он направил ревизию из шести самых никчёмных казаков, тех, кого не жалко, на этот шампанский завод – хлопцы упьются, потравятся, и мы получим законную возможность спалить всё предприятие к ёлкиной маме! А что, чем не святая месть за павших товарищей? У нас оно только поощряется!
Тряпку нашёл в ведре под раковиной. Пока убирался, отмывая пол и коврик, переодетая Катенька, морща нос, уже сидела за компьютером, щёлкая клавишами. Она права, что-то долго мы возимся с этой нечистью, а враги в своей непонятной игре опережают нас на два хода. Как-то безрадостно получается, пора давать сдачи…
– Садись, – не оборачиваясь, предложила Катя. – Извини, что нарычала. Дура, не права, порю горячку, нервы, общее переутомление и иммунитет дохлый, аж жуть…
– Я не в обидах, солнышко моё.
– Зато я в обидах! Обломы никого не радуют. Короче, ещё раз так накосячишь – близко ко мне не подходи, пьянь с лампасами!
– Неправда, – гордо вскинулся я, облизывая пересохшие губы. – Нельзя здорового казака гольной химией травить! Налила бы по стопочке беленькой, и нет проблем!
– У тебя – нет, а меня от одной рюмки водки – в гавань укладывает! Хотел напоить и воспользоваться?!
Я вспыхнул, развернулся на выход и даже успел взяться за дверную ручку, когда моя недотрога сменила тон.
– Куда дёрнулся? Я ведь перед тобой извинилась. Ну хочешь, ещё раз меня извини. Полегчало?
– Не очень.
– Не важно. Смотри сюда. Вот эту мымру мы ищем?
Я сцепил зубы, выдохнул через нос и, подойдя, заглянул в волшебную книгу. На меня смотрело узкое лицо рыжего небритого мужчины в широкополой соломенной шляпе с оплывающими горящими свечами вокруг тульи.
– Портрет французского художника Винсента Ван Гога. Похож?
– Похож, – согласился я. – Только там не мужчина, а женщина была.
– Хм…
– В смысле?
– Чего?
– В смысле этого «хм»? – повторил я.
Катя не слышала меня и не видела даже боковым зрением. Ей было интересно что-то иное, в левом углу сияющего экрана. Я опустил взгляд за её плечо, умудрился не утонуть в медовой ложбинке меж её грудей и вздрогнул – на меня в полупрофиль смотрело искажённое злобой женское лицо в обрамлении седых кудрей. Глаза были сощурены, рот оскален в крике или рычании, а выпирающий кадык… Ого?!
– Вот и я о том же, – многозначительно кивнула моя Хозяйка. – Не фиг на женщин всех собак вешать, тут у нас, похоже, трансвеститус натуралус нарисовался!
Я начал лихорадочно перебирать в памяти наши короткие встречи с этим пугалом на кладбище, когда оно в меня ещё и пальнуло. Рост, походка, фигура, нелепый наряд. С одной стороны, женщину так одеться нипочём не заставишь, если только она на скотобойне не работает – быков до разрыва сердца доводить. А с другой стороны, я в Оборотном