Чучельник. Мила Менка
ибо помнил, что в С* нет даже масляных ламп.
Мы как раз проезжали виноградники, когда я заметил странную фигуру, закутанную в плащ. Человек шел в направлении замка. Обгонять идущего мне не хотелось, но выбора не было. Поравнявшись с ним, я остановился. Путник заметил меня и, скинув капюшон, поприветствовал кивком головы. Это был монах. Я понял это, увидев тонзуру с пятак на его голове.
Я спешился. Странник произвел на меня самое благоприятное впечатление. У него был высокий, умный лоб и очень ласковые, лучистые глаза, от которых к вискам разбегалось множество морщинок, – было видно, что их обладатель часто улыбается. Монаха в нем выдавало и солидное брюшко, подпоясанное кушаком, за который он прицепил котомку для подаяний. Я вытащил несколько марок и протянул ему.
– Спасибо, брат мой, да сохранит тебя Господь! – монах склонил голову, снова продемонстрировав маленькую лысинку. – А можно полюбопытствовать, что это за замок? – Он махнул широким рукавом в сторону замка.
Не люблю описывать пейзажи и прочие красоты природы, но не могу удержаться: замок С* в лучах заходящего солнца был торжественно прекрасен. В такие моменты я жалею, что не родился поэтом, ибо в самом величии этой красоты, в этих розово-сиреневых отблесках на расплавленном золоте неба и есть та сущность, дающая нам, простым смертным, осознание присутствия Бога. Передать весь восторг от этого осознания сухим языком прозы, увы, невозможно…
Наконец, удалось отлепить взгляд от очертаний замка, и я кивнул монаху:
– Это замок С*. Но, простите мое любопытство, зачем он вам?
Монах с готовностью полез в котомку и достал книгу наподобие амбарной. Проведя пальцем по одной из строк, он сказал:
– Я обошел всю Германию. Этот замок последний в моем списке. Орден поручил мне сбор пожертвований, и пока мне везде жертвовали, кроме… – он опять посмотрел в свои записи, – кроме Эйхофа. Надеюсь, здешний хозяин окажется щедрее. Как вы думаете?
– Не знаю, – ответив, я отпустил Брута на дорогу и пошел рядом с монахом, держа лошадь под уздцы.
Монаха звали Йоганом, и судя по легкому акценту, он был поляк. В конце концов, мы перешли на русский язык, которым брат Йоган владел не хуже, чем немецким. Мы спорили о разном: об индульгенциях, инквизиции и прочих нелицеприятных вещах. Сумерки уже не страшили меня. Я был откровенно рад, что Господь послал мне попутчика, и хотя было уже достаточно темно, золотые лучи заката, которые я впустил в свою душу, озаряли пространство вокруг и разгоняли тьму, так и норовившую сгуститься над нами.
Замок С*
За беседой я и не заметил, как мы пришли. Выкидные ворота замка были подняты, а люки, через которые я планировал пробраться, задраены.
– В замке есть кто-нибудь? – спросил Йоган, и мне стало стыдно от того, что я не сказал ему правду с самого начала.
Но одно я знал наверняка: я не был уверен в том, что в замке никого нет.
Замок был окружен рвом, который когда-то заполняла вода. Сейчас же это был просто овраг, поросший осокой, где самозабвенно