Дорога тайн. Джон Ирвинг
осведомленная молодая женщина – она даже знала имя сомневающегося архиепископа! Хуан Диего был поражен.
Явное знание Дороти всей конкретики на мгновение удержало Хуана Диего от продолжения его версии истории Гваделупской Девы; он остановился перед той частью истории, в которой речь шла о чуде, то ли озадаченный знанием Дороти предмета, которым долгое время он был одержим, то ли (наконец-то!) отвлекшись на минет.
– И что же сделал этот сомневающийся архиепископ? – спросил Хуан Диего.
Он испытывал Дороти, и даровитая молодая женщина не разочаровала его – за исключением того, что она перестала сосать его член. Она выпустила его пенис с различимым хлопком, отчего писатель снова вздрогнул.
– Мудак-епископ велел доказать это, как будто это было делом крестьянина, – с презрением сказала Дороти. Она двинулась вверх по телу Хуана Диего, пропуская его пенис между своих грудей.
– И бедный крестьянин вернулся к Деве и попросил у нее знаков свыше, дабы удостоверить ее личность, – продолжал Хуан Диего.
– Как будто это было ее гребаное дело, – сказала Дороти, целуя его шею и покусывая мочки ушей.
В этот момент стало непонятно – то есть невозможно определить, кто кому что сказал. В конце концов, они оба знали эту историю и торопились поскорее покончить с повествованием. Пресвятая Дева сказала, чтобы Хуан Диего (крестьянин) собрал цветы; то, что в декабре росли цветы, пожалуй, раздвигало границы правдоподобия, а то, что цветы, найденные крестьянином, были кастильскими розами, а не родом из Мексики, – тем более.
Но это же была история о чуде, и к тому моменту, как Дороти или Хуан Диего (писатель) добрались до той части повествования, где крестьянин показывал епископу цветы – Дева Мария завернула розы в скромный плащ крестьянина, – Дороти уже успела сотворить свое маленькое чудо. Предприимчивая молодая женщина принесла свой собственный презерватив, который, пока они разговаривали, она ухитрилась надеть на Хуана Диего; девушка была многофункциональной – этим качеством, подмеченным им в молодых людях, которых он знал, будучи учителем, писатель весьма и весьма восхищался.
В узком кругу сексуальных контактов Хуана Диего не было женщины, которая носила бы свои собственные презервативы и являлась экспертом в их надевании; также он никогда не встречал девушку, которая занимала бы позицию сверху столь же непосредственно и напористо, как Дороти.
Из-за своей неопытности в общении с женщинами – особенно с молодыми, такими же активными и сексуально искушенными, как Дороти, – Хуан Диего растерялся и замолк. Едва ли он смог бы завершить эту существенную часть истории Гваделупской Девы, а именно то, что произошло, когда бедный крестьянин распахнул перед епископом Сумаррагой свой плащ с розами.
Именно Дороти, пусть даже она уже фундаментально устроилась на пенисе Хуана Диего – ее груди болтались, пошлепывая лицо писателя, – пришлось досказать эту часть истории. Когда цветы выпали из плаща, на их месте, на ткани деревенского