СМАЛЬТА. Юлия Вершинина
дома, "своего" дела, "своего" человека.
А если нет своего… то, может, поэтому в мире так много любовников и любовниц? Украденного чужого счастья? Съемного жилья, подсиживания коллег на работе…?
… может, всё это лишь лихорадочные попытки сменить своё место в жизни?
Но даже если сменить место – на новое место мы всё равно берём с собой себя.
*****
Помню робкое "… я хочу"
Она хотела побить посуду.
… мы крадёмся осторожно меж домов, я прижимаю к себе пакет с тарелками: чтоб не гремели и не побились раньше срока. Прячемся за какие-то гаражи.
– Ну что, давай? – шепчу.
Осознание будущего хулиганства пьянит и будоражит. Громко говорить – страшно. Мурашки по рукам.
– Давай!
Протягиваю первое блюдце – осторожно берёт, сжимая пальцами, хмурится… чуть размахивается – раз, другой – и прижимает к себе.
– Ты чего?
– Боюсь.
Вжимает голову в плечи и с размаха вдруг швыряет за спину.
Тонкий фарфор звенит о серый угол дома и сыплется осколками на асфальт.
– Ещё! Давай!
… руки дрожат, скользят по моим предплечьям, кутаются в меня. Зрачки расширены. Щёки – алые, губы пересохли.
И всю её мелко колотит.
– Ты как?
Не отвечает: мотает головой, увлекает к подъезду.
Так же молча втягивает меня в квартиру, захлопывает дверь, с силой впечатывается в меня:
– Лера… солнышко… спасибо. Ты – самое ценное, самое главное, что у меня есть.
Крепче сжимает. И вдруг шея моя становится мокрой и холодной.
– Ты что? – пытаюсь отстранить её, заглянуть в глаза. Но она цепляется в меня крепче, мотает головой и совсем оплетает: я даже чувствую её обувь. – Катюша, девочка моя. Любимая. Драгоценная. Ну ты что?
– Я боюсь.
– Чего?
– Себя.
Всхлипывает, и, не размыкая объятий сползает на пол – обнимает колени, вжимается лбом.
Грязно… грязный пол, мы не разулись с улицы… сажусь рядом, начинаю расплетать шнуровку на её босоножках.
– Лера, ты ведь не отпустишь меня? Не бросишь?
– Нет, конечно. Не отпущу. Не брошу. Катя, что случилось?
– Теряюсь. – и снова судорожно цепляется, больно, до побеления кожи – Я теряюсь. Я боюсь. Не понимаю, кто за меня мою жизнь живёт. Я сейчас била тарелки – или нет? У меня героиня одна, девочка… всё хотела посуду бить. А вдруг это я за неё сейчас хотела? А вдруг я уйду в роль и не смогу вернуться? А вдруг я стану какой-нибудь одной из своих героинь, стану думать, говорить как она? Чувствовать как она? Лера, я боюсь сойти с ума. Я боюсь потеряться меж кадров, дублей, кулис, платьев, партнеров. Я боюсь потерять себя.
Она снова заплакала, так, что по моим рукам текли слёзы и собирались в ладонях. Да что ж это такое! Обычно такие потоки слёз были когда она заболевала. Сейчас-то с чего?
Стаскиваю обувь с нас обеих, подхватываю на руки и несу в ванную.
Срочно умыть.
А ещё сделать чай. Горячий и сладкий.
В кухню меня